Намор Вомиду

Полусгнившую изгородь ада
По-мальчишески перемахнув,
Я вернулся в родные пенаты,
На тебя напоследок взглянув.

Сначала он пахнет вареньем,
Рыбалкой, ночёвкой на сене,
Полынью и свежестью в сенях,
И Диснеем по воскресеньям.

Обычно мы летом приятнее зимних себя.
Жить легче раздетым, других бескорыстно любя.
Нести людям лучшее, что откопаешь в душе.
По жизни быть лучиком солнца в сыром мираже.

Звуки летнего кинотеатра
Разлились над июльской Москвой.
Словно старые редкие кадры,
Побледнели, мешаясь с листвой.

Слегонца покалеченный джанглом,
Я вернулся в ночную Москву.
Я ценю все ямайские жанры,
Я люблю мутный ломанный звук.

Проснулся в дурном настроении.
И сразу же Демон Сомнений
Давай мне нудеть прямо в ухо
И пиздить меня бытовухой:

Ничего нового в жизни -
Мир снова болен фашизмом.
Снова земля сыра кровью.
Всё ещё средневековье.

Небо рождало за радугой радугу.
Она впервые взяла меня за руку.
Всю россыпь созвездий, всех песен слова
Я бросил к её совершенным ногам.

В это жаркое звёздное лето
Мы любили под грохот войны.
ПВО поражали ракеты,
Пролетая на фоне луны.

Полыхает вся грудь,
Мне никак не уснуть.
Воздух пахнет, как ранней весной.
Её взгляд, её круть

На разбитом советском причале,
У подножия Чёрной Горы,
Мы встречали друг друга с печалью.
С пониманием бездны норы.

И поют в голове моей корни травы,
И зовут неизвестные страны.
И летят над арабской пустыней ковры,
И ползёт караван по барханам.