Роман Иноземцев

Непривычно, заумно, броско
Впечатления жизни Бродский
Превращает словами в стих.
На бумаге букашек россыпь

Летом под Брестом было, наверно, жарко.
Немец стоял и пот утирал со лба.
Видимо, он забыл о законах жанра,
И не просёк, что дело его - труба.

Девочка видит себя Ассолью, бредит кровавыми парусами,
Клеит кораблики из бумаги, план – до апреля построить флот.
Руки берут колбасу без сои, ловко меняют подгузник ссаный,
Ноги ведут по универмагу курсом на дом через флэт и лофт.

Посмотри: нас осталось всего ничего,
И печать окончания въелась в чело.
Нас не делят давно на добро или зло,
Да и вовсе, похоже, не помнят.

За остановочной будкой мокрой акации букли, космы берёз до земли.
За остановочной будкой глухи и сдавлены звуки, будто звучат из петли.
Булькает бодрое буги, крошки размякшие булки голубь клюет на окне,
Мимо - троллейбус попутный......

Здесь нет ни травинки, взращённой не на крови,
Ни метра земли без селитры, свинца и стали.
Товарищ противник, поставьте себе на вид:
Мы мёрли, как мухи - но города вам не сдали!

Снова мучит изжога. Которую ночь без сна.
Но – пора. Позвоните. Пускай приготовят выезд.
Да… и мне до обеда, в подробностях, что случилось.
Шиес.

Холодный пот на каменных телах
И вены ног – как в половодье реки.
Их лапают за пальцы человеки,
Желающие помощи в делах.

Мы бочки высушили до дна,
Распродали весь товар,
И тёмного восемь бутылок нам
Презентовал пивовар.

Распотроша сознание до подкорки,
Откройте истину: отбросив роли,
В основе всех личностей – просто орки,
За исключением тупо троллей.

Новое время – но прежние рубежи:
Хляби родимые губят любое дело;
Было бы здорово, кабы не злой режим;
Ради идеи горбатиться надоело!