БУДУЩЕМУ СОАВТОРУ
Ты не бойся… (как в том анекдоте: «чего нас бояться?»)
Кровь давно ушла в землю, насытив лозу и траву;
Догнивают на дынной куртине змеиные яйца,
А меня как бы нету. Я снюсь тебе, снюсь наяву.
Ты не бойся… (как в том анекдоте: «чего нас бояться?»)
Кровь давно ушла в землю, насытив лозу и траву;
Догнивают на дынной куртине змеиные яйца,
А меня как бы нету. Я снюсь тебе, снюсь наяву.
Здравствуй, Бурундучок... Тащится новый год.
Ёлки не будет, праздника, в общем, тоже.
Тёмен как никогда этот Солнцеворот
(Что там за злой колдун пакостит и ворожит?).
Герда не читала «Снежной королевы»,
Герда матерится, рвётся на вокзал...
Горестны и тяжки эти перепевы,
Но куда деваться? Всё он угадал,
А пока ты с бездной не свыкся,
А пока моя сила здесь,
Отнесу тебя к водам Стикса,
Да поможет мне в том Гермес.
Спят постылые архивы,
Завтра зашуршат опять…
Будет день — и будет чтиво,
А пока давай-ка спать.
— Идите поближе — отсюда получше вид.
— Скажите, он очень опасен?
— Говорят, ещё ядовит!
— А он всё молчит?
Мне шепнули в ночи, что сложится всякий пазл.
И добавили: «Вытри сопли, сквозь сон не ной.
Недотёпа, разбойник, мытарь, солдат, шлимазл —
Непременно (и каждый в срок) попадут домой.
У общаги празднуют пятницу
Обрыганы и образины,
И опять целой милей тянется
Сотня метров до магазина…
Снова нет новостей — хоть спасайся в чужой ворожбе,
Хоть своими руками кидай бесполезные карты…
Я ходячий погост неотправленных писем к тебе,
Я глубокий ноябрь, кое-как притворившийся мартом.
Входит — прозрачная и цветная,
Глядит всё так же легко и прямо:
— Мама, как много теперь я знаю...
Я сейчас путешествую, мама.
У общаги празднуют пятницу
Обрыганы и образины,
И опять целой милей тянется
Сотня метров до магазина…
О скорых гнездовьях орёт вороньё во дворе,
Шуршит под ногами ноль-градусное пюре,
Мрачнеют сугробы, рыдает карнизный хрусталь —
Сегодня неделя, как умер последний февраль.