Василь Товченников

Любому ребёнку известно, что у человека
Слёзы солёные.
Сопровождаются они вздохами, всхлипами, стонами.
Живущим в воде морской недоступна

Вдоль по дороге, вздымая шагами пыль,
Мимо пожатых недавно полей богатых,
Шёл человек, превращающий сказки в быль,
Выбравший посох и плащ, а не меч и латы.

В городе снова к семи наступает вечер.
В третьем трамвае и яблоку негде пасть.
По кругу, по кругу, (снова и снова) по кругу вторую вечность
Сам над собою всё больше теряя власть

В городе снова к семи наступает вечер.
В третьем трамвае и яблоку негде пасть.
По кругу, по кругу, (снова и снова) по кругу вторую вечность
Сам над собою всё больше теряя власть

Что может быть проще, чем просто роза?
Одна, на столе, в обеденном зале.
Но всё же не просто, и есть вопросы.
Зачем эта роза в пивном бокале?

Старше Христа
Простирается перед взором
Пантикапей.
Смотрит с горы

Вечер. Забывший за восемь десятков имён,
Жизней и личностей тот, кого все именуют
Богом на думы в толпе был почти обречён
Теми, кто часто грешат его именем всуе.

Будда себя врачевателем жизней считал,
Лечащим всех, кто не мог из Сансары в Нирвану.
Ставил диагноз застрявшим в пороках болванам,
Чтобы за хвост каждый синюю птицу поймал.

Кризис среднего возраста в неполные двадцать.
Ничего не хочу, даже просто оружием бряцать.
Делать что либо нет ни запала, ни мотивации,
Если обухом по голове средний возраст в неполные двадцать.

120 в минуту разгонится кровь по артериям,
Стучит в клапан сердца, как будто в закрытые двери.
Всего ничего нам ударов для жизни отмерено -
Так пусть сердце скачет, как будто я Хэнском из Дерри,

Ну кто, скажите мне по-чесноку,
Такой дурак, что будет, в самом деле,
На собственном негнущемся горбу
По доброй воле, пыжась на пределе