Я зацеплю шерстяную нить из клубка, что лежит в груди.
Свитер стану вязать и молить, чтоб он был тебе необходим:
В пору размер, да по вкусу узор, и носил, не снимая бы, век.
Только забыла, что мой манекен - обычный живой человек.
Рассыпаю слова, словно листья кидает осень.
Беспорядочно, мысли плавятся под наркозом.
Моя муза подернет носом, игриво бросит:
«Мне бы Мастера со стальной и прямою осью.
память в клочья, разрознены пазлы, стыкуются плохо
лишь обрывки той ночи, когда моя кожа из флока
превратилась в измазанный сажей угольный струп
покрывающий сплошь, шелухою сдающий дрожь губ
- Что там внизу? Страсти!
Голову кружит властью,
Голые телом люди
Любят ласкаться пастью
Плывет тараканья туча,
Густая как смоль, пахучая,
Клещами по флангам давит,
Затягивает в кольцо.
Выбирать нужно поинтереснее:
Апельсиновый пунш, голубое вино с горгондзолой,
Чтобы вечер не вышел пресным,
На худой конец, по традиции - виски с колой.
И они говорили: "Не будь как все, ты же наша!
А у нас не принято средне, мы - только с блеском!
Чтобы даже в гробу ты была всех мертвей и краше,
А другие б от зависти в ад провалились с треском!
Голая лампочка смотрит с укором сверху,
Стены стыдливо прикрылись клочками обоев,
Стул скособоченный, склеенный дважды, ветхий,
Дым сигарет и запах ночных запоев.
Я возьму у тебя всё то, чего мне не хватает:
Полевую траву, плодородную землю, воду,
Даже снег с вершин заберу, пусть он и растает.
На моих камнях нет ничего, лишь свобода,
заглуши вой метели тягучий,
заслони от сыпучей тучи,
густым сумраком
убаюкивай,
такая маленькая,
такая сильная!
нарушить правила: из красной в синее,
из мягкой в твердое, пускай потертое,
незачем репрессировать,
я сама себя наказала:
вырывала огонь с усилием
рану холодом перевязала.
