Александр Вомифорт

Безрадостное зрелище -- зима,
одетая в цвета максимализма.
Как давние итоги катаклизма,
стоят её пустые терема.

Не пишется.
Не любится.
Не ждется.
Туман.

Я в августейшем месяце рожден,
Когда, в одежды шумные одета,
Империя божественного лета
Ещё не смята варварским дождем,

Татьяне
Не чудо ли: сквозь толщу стольких лет
я слышу вновь счастливый смех девичий!
Вы спросите: - Опять о Беатриче?

Когда-то древние уроды
На горе сонмам школяров
Из удивленья и свободы
Соткали к мудрости любовь.

Ах, эти дни, последние в году,
Что прочь спешат, едва успев начаться!
Как дети, мы предвестницею счастья
Считаем их смешную чехарду,

памяти Дара
Читайте друг другу стихи,
Крадите поэтов у смерти,
У жадной людской круговерти,

Износилась победная зелень травы
И заржавело золото палой листвы,
А она всё стоит не покрыв головы,
Как старуха, забывшая к дому дорогу.

Ах, осень, ты полна
утрат и сожалений.
Твой царский гобелен
промок и обветшал.

О как рискованно стареть
в невнятном мире становленья!
Здесь есть огонь, вода и медь,
но... для иного поколенья.

Идите дальше без меня!
Неважно, сколько там осталось.
Пусть это блажь, а не усталость -
идите дальше без меня.

Опять в каморку мне
не солоно хлебавши:
на хмуром берегу -
ни солнца, ни тебя,

Дарование есть поручение.
Е. Боратынский
Мне слова по нраву, а не числа,
слов игра, бездонность и накал.

Резвимся мы на лезвии ножа -
юнцы, мужи, бомжи и чинодралы... -
соавторы, по сути, скучной драмы,
безропотные слуги кутежа.

Какая власть тебя не надувала,
вкрутую замордованный народ?
То спишь, то ждешь, разинувши хлебало, -
за кем пойдешь, доверчивый урод?

Рука твоя - по моей щеке
небритой,
словно мысль: а то ли?
Вдруг только замок на песке?