КАЛЛИОПА
Он сидит за газетой и хмурит высокий лоб,
Но охотнее слушал бы песнь парашютных строп,
Никому не судья, не хозяин и не холоп -
Лютый зверь непротоптанных диких троп
Он сидит за газетой и хмурит высокий лоб,
Но охотнее слушал бы песнь парашютных строп,
Никому не судья, не хозяин и не холоп -
Лютый зверь непротоптанных диких троп
Ты разлюбил. Это случилось,
Но нужно как-то дальше жить,
И попытаться, что есть силы
Мне это пламя потушить.
Опускаются руки, подгибаются ноги.
Надоело.
Вся жизнь - пустой глупый цирк.
У нас только есть - лишь миг до разлуки,
Удержи моё сердце, исцели мою душу,
Я молчаньем своим твой покой ненарушу
Удержи моё сердце, воскреси мою память,
Мне ведь руки твои искупленно не гладить,
Садовым гномом, что в ночи крадется, щуря глазки,
На меня наплывом набегает дрожь;
И леденеет сердце - холод стылый,
Камелек не греет,
Замка моего руины
Средь утесов обнаженных.
Трон - предсмертное творенье
Мастеров умалишенных.
Неба дымного высь-пучина,
да березок плакучих лес:
неизбывная грусть-кручина –
дань обители здешних мест.
«Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.»
Бежать, спотыкаясь об острые камни,
и падать лицом в песок,
Зябнуть на скорчившемся полустанке
Возле уснувших часов,
"Горело сердце,горело,
Пылало одним тобою
Но вмиг вся любовь истлела,
Ты не был моею судьбою
Бессоницей растерзанные веки -
Века, свинцом налитые до края,
Застывшие на миг в сверканьи снега,
В его безумном пламени сгорают
иду шатаясь тротуаром,
себя и жизнь свою браня,
удар влетает за ударом -
это бьет боженька меня.