Москве

Звездоликие листья ложатся ковром, замедляясь в коньячно-медовом плену. Тишиной у прудов надышаться бы впрок, ведь другая нескоро…

Пора повернуть.

Безголосый трамвай нарушает канон, даже хриплый звонок шепчет глуше ветров. Человейник черкает по небу, как нож, незаточенной крышей восстав над двором. Замираю на грани миров: высота не к душе, а метро вне понятий любви или зла. В полумраке мерцает фонтан, тёплым светом на стенах дух тайны повис.

Красноглинное солнце вот-вот упадёт, керамический шар катит город к зиме. Под кувшинками Яузы плещет костёр. Храму Воздуха час оставляю взамен, обхожу полный круг по скрипучим мосткам.

Бурундук замирает: «А вдруг угостит?»

Ива носит вуаль. Невесомая ткань достаёт до реки, застилает пути, поднимает туман. Эфемерный дымок прячет золото лоджий, киосков и фар. Кораблю, проходящему мглу, невдомёк: его сущность вокзальной платформы — не фарс. Над Вербилками — лунная мать фонарей. Бетельгейзе танцует в строках проводов, норовя ускользнуть за поля. Вот бы впредь — без границ. Поясницу ласкает ладонь. Так немного теплее, когда на двоих. Пригреваюсь напротив созвездий. Вставать — по гудку. Долгий день над землёй предстоит.

Ты незваную гостью проводишь, Москва?