Твои сны — лёд невставшей сибирской реки, вязь пайеток, заломленных против принта. Лески держатся плотности штор вопреки; лунный луч не обрежет ни ткань, ни металл. Приграничная слабость. Внеявный кошмар. За спиной звонко лязгает жуткая пасть, как ни встань, позади. Этот зверь — ты сама: изначальное зло, кукловод Карабас, ненадёжный ремень, слишком гладкий паркет.
Берег топит в снегу, уводя от домов. Равновесие — воздух в дрожащей руке, одиночество — звук неуслышанных мольб. Ночь — бессовестный шулер, гроссмейстер во лжи; чёрно-белое поле окутано тьмой.
Шах и мат.
Не фигура, игрок отслужил. Щит дождётся, неважно, что первый ход мой. По-военному меряешь парой шагов бесконечно кружащую диагональ. Вроде наискось проще, но воздух прогорк, всё чужое, суть правил уже неважна. Под ногами погас светло-жёлтый квадрат. Лампа предано верит в заёмный сюжет, вырвав сердце своё из живого нутра. По щелчку выключателя «жить» или «жечь», по зубцам колеса — «разбудить» или «мёртв».
Занимается.
Крыша бордовым горит. Самый яркий рассвет мрак в тебе не уймёт,
ибо нет
ни границ,
ни весов,
ни мери́л.
