Светлана Артамонова

Стоять не здорово. Я еду без оглядки.
Свинцовые кофейные осадки –
всем поровну – все выпали, осели.
Да кто бы знал, где я на самом деле,

Вот так, оставив тесные квартиры,
мышиную возню и суету,
над уровнем истоптанного мира
неспешно набирают высоту,

приходит свет. он снежный ком.
пролог. всему начало.
я не читала о таком.
такого не встречала.

Курток вереница и плащей.
Вечер, проходящего дурача,
улиц, перекрестков, площадей
контуры подтаявшие прячет.

а вечером все-таки вышли
глазеть по чужим сторонам
такие пресиние джинсы
бегут по обычным делам

…а то по лета самой середине
проснуться, оступившись, не достав
таки до дна – песка, зыбучей глины.
всплыть невесомой, как пустой рукав,

Ну, выйду на крылечко. Побреду, прищурившись, оттягивать карманы,
ключами бесполезными звенеть, ощупывать заветное колечко –
на месте ли, а может, в лебеду давно скатилось или там в канаву,
как прочая постигнутая снедь – винтовка, д...

жила бы всеми окнами на море,
в песке лодыжками, сжимая в кулачке
пчелиный рой, жужжащий в фа-мажоре.
июньских бабочек рисуя на клочке

Они в своих коробках из бетона
под крышками нависших потолков
прописаны, не важные персоны.
Я худощав, бесстрашен, бестолков.
Моя – вот эта, рыжая. Июни

«Моё», твердит, и рожки выставляет,
и хмурится, вот дурочка-улитка,
как празднует, берет себе на память.
С утра проснётся, выйдет за калитку,

Асфальт с тобой. Я изумляюсь равно
плодам земным, скупой небесной манне,
невежливому оклику «постой» –
бежать, куда? Я шестизначна в сумме

… потом стоишь в глубокой чёрной осени,
как в поле позапрошлом. Ловишь ветер,
пришедший с моря – северного, с просинью, –
раскрытым ртом на все четыре трети.