Дарья

а я подумала, вы не умеете петь.
а я подумала, вы – лишь одно из случайных событий.
простите.
теперь я пытаюсь пытаться на вас не смотреть,

это движенье руки против миров,
тех, что раскинуты в небе,
сделало телескоп.
смотри и слушай,

как бесконечно печальны
эти тёмно-лиловые ночи.
в сад абрикосовый брошены
чёрные сливы.

ты ли?
ночью, проснувшись от шороха, шороха чёрного, как сторона Меркурия,
не знавшая света, но знавшая холод родной Вселенной,
цепляюсь за сны. господи, дай мне боли, господи, пусть никогда не засну я,

если флагу быть, то тогда – из тины.
если строить стены, то давай без камня.
в нашей нескончаемой гостиной
может поместиться мирозданье.

ты даже не спишь. ты просто лежишь и дышишь.
ты даже не здесь, хотя разве можно – ближе?
бессонная ночь проползает луною над крышей.
зову экзорциста, но демону хочется выжить.

над морем только небо и земля.
а в море – всё, что мы с тобой создали:
пустынные каюты корабля,
тоска швартов о тишине причала.

Не время и не место быть красивой,
не время любоваться тишиной,
присев у моря. Море пахнет тиной,
идёт волна, и начинается прибой.

а город мой далёк.
здесь тихо стелется над морем
полёт усталой чайки.
здесь морю невдомёк,

в пруду дворцовом стояли цапли.
разрушен храм, где крещён мой дед.
а год тот был девятьсот двадцатый.
до нашей встречи

ты был живой. живее моей соседки.
ты шаркал ногами и мучился от мигрени.
бороться с тоской тебе помогали таблетки.
и всё-таки не сумели.

покидать этот дом как супруга – нелюбимого, но любившего.
проговаривать тихо: «увидимся. может быть».
над домами, над пыльно-шершавыми крышами
различать его стены сквозь дождь, снегопад или дым.