Воздух зарядился и готов взорваться.
Молча наклонилась над строкою смерть.
Через восемь суток ей ударит двадцать,
Но она грозилась раньше умереть.
Будто бы нарочно запустила таймер,
И отсчет направил шаг ли, поступь вспять.
Знаешь, этих цифр ты патроны дай мне,
Лучше уж я буду сам в себя стрелять.
Так же, как в тетради, на митриле кожи
Так неосторожно вычерчен узор.
Памяти ведь это мало чем поможет...
Если нет запретов, - нет и тормозов.
Говорила, будто я тебе и нужен,
Только не сегодня, только не сейчас.
Вот уже полгода я обезоружен.
Видимо напрасно по тебе скучал.
Падал бы, как в прорубь, я в твои объятья.
Собственную шею чувствами обвил!
Потому что больше не могу молчать я, -
Я, как в цепь, закован в кандалы любви!
Впрочем, не напрасно, даже хорошо все.
Не дави курок ты, не шагай в проем.
И когда с тобою мы пересечемся -
То не притворяйся, что не узнаешь.
Видишь как спокоен? Выдержан и точен.
Не мечусь как пламя, не схожу с ума.
Все, что мог на свете, и во мраке ночи,
Я за это время сам переломал.
Может я как в сказке, где упала лошадь.
Будто эта лошадь - плачет, просит сил.
Верно, - ненавидеть людям много проще,
Чем прощать, но все же я давно простил.
Я укрою строчкой бархат белой кожи,
Сочиню последний, поцелую в лоб. -
Спи спокойно, сердце, - я не потревожу,
Просто не уймется память о былом.
