Это ведь одному тебе. Нет, не читай при них. Не давай им ни повода всуе нас поминать. В переплёте страниц, в корешках и в сюжетах книг не давай никому разгадать настоящих нас. Я пишу о тебе, как никто бы другой не смог. Ты меня приручил. Притупил все мои ножи. Не проглоченный яд, не нажатый, увы, курок...
Ты меня приручил.
Это значит, ты будешь жить.
Меня времени реки несут в океаны слез, меня голос эпохи бросает в давильню слов. Я стою перед ними, пока на меня есть спрос, а потом — сокращай меня, слышишь, ведь я готов. Это ведь одному тебе. Вычеркни, не жалей. Я всего только текст под точеным твоим пером. Без тебя я пропал бы, остался бы в липкой мгле, я хотел быть героем, но ты теперь мой герой. В круговерти историй теряется смысл и суть, в бесконечности жизни не веришь, что рядом — смерть. Я хотел быть героем, но... что я сейчас несу?
Я стою здесь один.
Из-под ног уплывает твердь.
Это ведь одному тебе. Видишь, как гаснет свет? Как холодное море бросает на берег соль? Я ведь слышу твой голос, хотя тебя здесь и нет, для меня он всегда громче тысячи голосов. Я писал о потерянном, сам становясь таким. Расстилался Нью-Йорк с городских одиноких крыш. Мне вернуться туда бы, где мы были так близки. Может быть, ты услышишь и все же меня простишь? Может быть, все вернётся — мы рядом плечом к плечу, чтобы я, как и раньше, мог рядом идти с тобой...
Вновь увидеть тебя — вот и все, чего я хочу.
Я тебя написал.
Значит, я
все равно
живой.
