Послушай, родная, а что, если мы уже умерли?..
Пусть кровь не остыла и слышно стук сердца в груди,
Мы таем, как воск, и, похоже, на грани безумия
Мы больше не верим, что лучшее ждёт впереди.
Ты помнишь, какой сейчас год? Цифры как-то запутаны.
В какой из июлей на крыше встречали зарю?
Ведь жили мы раньше с тобой не часами — минутами,
Я помню, как будто вчера вёл тебя к алтарю.
Послушай, мой свет ( я ведь так называл тебя, вроде бы),
Какие пел песни тогда у тебя под окном?
Я вспомнить пытаюсь хотя бы кусочек мелодии,
Но память все прячет за дверью с железным замком.
А дни, как смола, с каждым разом тягучей и муторней,
И небо навзрыд снова плачет осенним дождём.
Когда-то давно тёплым пледом сидели укутаны
И думали каждый наивно о чём-то своём.
Ты верила в то, что я стану учёным генетиком,
Мечтала освоить когда-то балетные па, —
Но жизнь утекает, как краска из чайных пакетиков,
Теряются мысли, сбиваются в кучу слова.
Не помню, когда мы с тобой выходили на улицу,
Мы дышим тут пылью от старых потрёпанных книг.
Не надо твердить, что все может еще образуется.
Плевать, что в душе. Я теперь безнадёжный старик.
Не помню сейчас сколько лет нашим детям исполнилось.
И дети своих стариков позабыли давно.
Не видят глаза, и спина от усталости сгорбилась,
Ведь старость, как есть, нам навряд ли покажут в кино.
Как думаешь, свет мой, что там, за воротами райскими?
А что, если вовсе их нет, этих райских ворот,
И зря ты читаешь молитвы свои тарабарские?
Вот будет у жизни нежданный тогда поворот.
Да ладно. Шучу я, шучу. Среди всех в мире праведных
Стоишь раньше всех ты в апостольном списке Петра.
За полночь, мой свет. Тишина. И поспать уже надо бы.
Ты мне обещай только, что доживем до утра...
