Mervin Peake
The Rhyme of the Flying Bomb
В Георга век дитя родилось,
И над постелью песнь, как рёв,
Не соблюдая ритм, бурлила,
И верных не было в ней слов.
Ведь песнь сама была для дома,
Что рёбрами треща, плясал,
А хор дверей стучал зубами,
Хор стульев прыгал и скакал.
Гром контрабаса был расстрелян
Визжаньем отлетевших струн,
Убийственные ноты стёкол
Со звоном плыли на ветру –
Из рам разбитых плыли в стену,
Втыкались копьями в неё,
Цветы торжественные рвали,
В комод сбивались как в гнездо.
И выла страстная сирена,
И вздулся в окнах красный цвет,
Дитя георговской той эпохи
Сирене плакала в ответ.
И крыша на постель упала,
И умерла в постели мать,
Дитя георговской эпохи
Нашёл в трубе и смог достать –
Нашёл в трубе, средь пламя спящей,
Матрос, скитающийся здесь,
В безводном мире, где прожектор,
С другим скрестившись, в небо лез.
По городу, где обезьянки
Огня по крышам скачут от
Луча к лучу, хвостом цепляясь,
На стол кидаясь как на мёд,
По городу, где огнезьянки
Скользили вдоль перил, бесясь,
А звёзды, падая, шипели,
С младенцем шествовал матрос.
По городу, где через окна,
При свете мировой войны,
С обоев детских плещут воды,
Киты сдаются в плен волны,
И в волнах брошены медведи,
Быки, стога, поля травы, –
Серпом игривой обезьяны
Зарезан урожай любви.
Вдоль улиц жёлтых, улиц алых,
Домов скорлупок золотых,
Словно лишённых всякой жизни,
Матрос ребёнка нёс в руках.
И тонна пала на дорогу
И тонна пала на тюрьму
И тонна пала на девчонку,
И тонна пала на семью.
И тонна пала на больницу,
И тонна пала в мрак чернил,
И тонна купол церкви сбила,
И проревела до могил.
И тонна с Темзой танцевала,
Наполнив окна звёзд огнём,
И в Суррей прыгали осколки,
И шрамы попадали в тон.
И кроха страшной той эпохи
Спала, к матроса жмясь рукам,
Ей взрывы были колыбельной,
А пламя было первым сном.
Пер. А.Зайцева.
