Марина Человская

попутный ветер, если поймаешь,
только не отпускай.
кожа раскалённая, как горючий металл,
плавится то на солнце, то струящаяся

я стою на эшафоте и,
как Таня, роняю мяч.
только ей за это ничегошеньки не было,
и на её недовольный и громкий плач

я хочу поражать не томными вполоборота твоей квартиры,
не приглушёнными по случайности, а потом: «вроде можно попробовать».
мне хочется до наивности, до писка, до боли милыми
стоять на балконе, считая звезды, и знать, что всё это зд...

Ты б променяла на пешие зимы
хладный трон,
Чтобы сердце в снегах не остыло
и вышло вон.

Хоть дождём, стекающим в океаны,
Хоть песками, стремящимися в моря,
Я по капле, я по крупице всё растеряю
И буду надеяться, что не себя.

Моя милая девочка любит не тех мужчин.
Любит ветреных, безрассудных, жестоких.
Но самое главное - любит она без причин,
Без поводов и ожиданий высоких.

Я — воплощение зла, воплощение ночи.
Я — истечение страха и тишина.
Я — Имя, что на плите могильной источат
Для того, кто обманулся и променял

Мне говорят – я делаю всё неприлично.
Неприлично целуюсь и неприлично сплю,
Неприлично кусаюсь на людях в электричке
И до ужаса неприлично тебя не люблю.

Кажется, я снова схожу с ума, у меня точно какое-то заболевание. Я снова по глупости влюблена и снова не чувствую осязания. Да сколько можно уже, идиотка, мечтать о вечном. Хватит считать вопросы, смотреть миры. Ты что, думаешь, всю жизнь проживёш...

Когда-то гора гномий народ приняла в свои скалы.
Там царил мир и покой, да и тех давно уж не стало.
Там злато теперь ручьями бежит на пороги –
Забыли – за алчность вовсе не милуют боги.

Иногда мне твердят кругом, почему не стремлюсь домой?
Почему, зажигая свечу за свечой, я желаю уехать вдаль.
Просто им не понять –
я рождена знать, что должна была быть другой,

Он любит страшно до белой горячки,
До частого стука в рваной груди.
Он словно участвует в бешеной скачке,
Где только пропасти на пути.