Anna Yaroslavna

Мы не ждали весны, но — цветут сумасшедшие яблони.
Разрывая древесную кожу медвяным и розовым,
прорываются к свету бутоны прозрачными саблями —
беспощадные в прихоти жить. Беззащитные. Грозные.

ветер гладит плечо
призрачною рукой.
на перепутье сделать я должен выбор:
то ль умереть в бою,

Правда редко бывает чистой, и
совсем не бывает простой.
Расскажи, суждено ль мне выстоять,
если я изнутри пустой?

и кто же теперь хранит тебя от беды, и кто же рукой твою руку с мечом удержит?
я видела страшные сны: в них горят мосты, и ты уж не та, какой тебя знали прежде. отныне не шёлк и злато, а лён и сталь, и плачут о чем-то чайки над головою. да, ж...

прорастаешь во мне пшеницы колючей порослью,
на ветру шелестящей. ты вслушайся в этот звук:
так звучат обещанья, чтоб "вместе", но, видишь, — порознь мы.
что тебе остаётся? качаться на том ветру,

Степь растянулась до горизонта маками.
Смотришь — и будто видишь её впервые.
Ты мне сказала: «Хватит уж, Анна, плакать-то:
маково семя, вишь, не прошло навылет».

Мне однажды привиделся сон:
танцевал в небе ясном дракон;
он на крыльях носил ночь темнее чернил
и январских ветров перезвон