Посвящается женщинам-фотокорреспондентам, погибшим в горячих точках.
Вот ты пришел, говоришь без умолку, давишь улыбку и смотришь весело: «Бухта Ла-Хойя, теченье Гумбольдта...» — сыплешь слова, как идальго — песо, и каждое слово такое звонкое, каждое слово мне прямо в душу. И если бы знал ты, чего мне стоило просто лежать здесь — и слушать, слушать их.
Ты говоришь (пальцы нервно сцеплены), тихо смеёшься: «Эх, знаешь, милая, дни пролетают безумно медленно — я в них застыл, как рябина в инее. Мир так прекрасен, пусть и испорченный, люди — всё те же, и тут же — разные. Милая, знаешь, в горячих точках я видел живых, что бросали раненых, видел калек, заслонявших мирных, и слышал, как бомбы на город падают — это так страшно, так страшно, милая. Жизнью расплата за это знание».
Ты говоришь (голос дрогнул): «В Питере нынче погода опять нелётная. Мне послезавтра уже к родителям — дача, дожди и Нева холодная».
Не отвечаю, а только слушаю, как твои речи на стон срываются.
Пусть ты приходишь за редким случаем, — чаще, понятно, не получается, — я за тобой на край света, в тернии, буду хранителем щит и меч нести. Я не исчезла, я рядом. Веришь ли? Встретимся.
Позже.
За кадр до вечности.
