Неделями подвешен удавкой к люстре. Месяц таскаешься по документам. Ожидания, ожидания, до душевной крови ожидания и незнание, а что же будет дальше?
Грызется душа, трутся ее штыри в заржавевшее сердце, проступают изредка слезы, помогает только оргазм забвения, глоток домашней наливки или еще одна барышня, которая так собой хороша, и несколько слов от нее согревают холод и мрак внутри.
Писатель пишет и пишет, пишет и жалеет о своем романтизме, но он прекрасно понимает, что более сентиментальности стоит рядом одна огромная фигура: там стоит Правда. Правда о нем, о читателе, о мире и как жить. Наклонись к ней краем уха, коснись кончиком мочки и вслушивайся в аромат музыки. То играет мир, а ты в нем и актер, и созидатель, и дегенерат-наблюдатель.
Так, продолжающаяся нервами мука и последнее снятие тревоги одним искренним разговором. Мне помогли. Я познал добро на себе, почувствовал и прожил до последних йот облегчение. Истинная духовность была в человечности, в готовности принять, поинтересоваться, как слышит сердце, и доказательство, доказательство того, что важно и я больше не отчужден: оно пленило и встряхнуло рассуждения о несправедливости, боли, зле мира этого, каковое и мучает, и что-то дарит.
А это постучал в дверь Он, я уверен, и дело не в интеллекте, или глубинной сущности философии, я просто почувствовал. Я верю-никак-верю, забираю по белому клочку из ромашки, которая растет даже зимой, я снова думаю, сливаюсь с принадлежностью, получаю покой.
Как вступаешь куда-то и относишься к чему-то, оно не только наполняет тебя обязанностью и критикой собственного иногда такого недостойного эгоизма, оно также.. Освобождает.
Я вложил в свой взгляд и улыбку всю благодарность, повернулся и вышел к природе. Там, где всегда могу быть до конца искренним. Я плакал целый час, падал на колени в снег, чувствовал на щеках и голой голове морозный ветер-чистильщик.
Я благодарю Тебя, спасибо, что не забыл...
