Дом, наполненный светом, и мёдом, и молоком:
это солнечное зверьё расселилось под потолком,
всюду скачут, играют, с любым волшебством на "ты",
в непросохшем акриле вымазывают хвосты.
Я сгоняю их с красок - хорош превращать мой дом
в ярко-красное яблоко у Господа под ребром;
здесь хватает сиянья от пола до потолка,
а за большее что-то мне нечем платить пока.
Ты не стой на пороге, входи, я же так ждала.
Вот твои имена и на вешалке два крыла.
Ты звучишь так же чисто, как будто не на земле,
в этом странном завьюженном ветреном феврале,
а в далёком-далёком безвременье, роднике,
где мы всё вспоминаем и, сидя рука в руке,
рассуждаем о будущей встрече, рисуем хной
и уходим на землю - рождаться тобой и мной.
Я не помню, как было. Входи же скорей, входи.
Этих солнечных тварей так сладко носить в груди,
всё измазано светом, и стены, и потолок;
осмелевшая музыка пробует на зубок
тех, кто скачет и дразнится. В этом кавардаке
мы сидим на полу, улыбаясь, рука в руке,
и пока ты поёшь, наша жизнь обретает смысл:
над холодной и чёрной Вселенной сияет мыс
с этим домом, и нами, и всеми, кто к нам пришёл.
И пока ты поёшь - всё останется хорошо.
