Я смотрю, не мигая, на серую шкуру перрона,
И листаю прошедшего дня черновые страницы.
Вот оно, идеальное место для тайного схрона:
Попрощаться с оружием, пить и беззвучно молиться.
На платформе сейчас хорошо, только мысли мешают.
Демон скорби на левом плече наблюдает за мною –
Как сижу я, нахохлившись, будто бы птица большая,
И о жизни своей в никуда упоительно ною.
Вот бы сгинуло всё – кабаки, магазины, заборы,
Чьи-то фразы и крики… пусть в ветре безмолвном растают.
Пусть замолкнут навек перекрёстки, водителей споры
И ворон обнаглевших крикливая, грязная стая,
Что висит над платформой и кроет грядущее матом –
Ей же сверху виднее, что поезд везёт безразличный.
Пусть провалятся к чёрту. Пусть лопнет бушующий атом.
Пусть перрон остаётся – спокойный, бетонный, привычный.
Здесь дождливо и тихо, здесь можно сидеть, сколько хочешь.
Даже ночью не тронет никто – ни охранник, ни дворник.
За оградой – наскучивший мир, полный боли и порчи.
Засидишься – не встанешь. В бетон прогрызаются корни.
Я сижу на скамеечке с перхотью пепла на пальцах,
Изменив с пораженьями нежно любимой победе.
Дотлевает в душе огонёк – трёхрублёвый бенгальский.
Пусть неистовый поезд сюда никогда не приедет.
