Наталья Крякина

по-над волгою с тучей смешаны
вморневеруют журавли
девять слов во мне страстных бешеных
крови две два куска земли

Научаясь любви, вместо вальса я шёл назад
и назад, да к тому же вдобавок закрыв глаза;
говорил, озираясь на небо скорей, чем на
описанья предмет, и в итоге, наверно, был

Окружью солнышко ходит по небесам, льёт на деревню горячий медвяный свет. Матери в руки ложится моя коса звенце за звенцем, и так — восемнадцать лет.
Редкий ребёнок послушен во всём, что ни скажут родители, издревле повелось так. С того дня, ...

Я создавал себя сам из горячей пыли,
колкого снега и шири зеркальной Волги:
там меня знали, лелеяли и любили,
вместе там склеены были мои осколки

Из степняцкого стана за пазухой привезён
и поныне там носится давний один обычай:
без оглядки на дёрн или редкостный чернозём
под ногами — не резать, не резать косы девичьей.

из всех доступных человеку языков
я знаю только три, и те не твёрдо, —
так, начинаясь, майский ливень бьёт
в плечо и ноги чаще, чаще, чаще,

Something old,
Something new,
Something borrowed,
Something blue.

Не знала я, что будет так,
но разве по-другому будет?
Я маленький смешной дурак,
потерянный во взрослых людях,

Нас отправили к северу: свору загнали в дом,
перетёрли верёвку да ноги в меха обули.
Не скажу, что сие нам далось с небольшим трудом,
но теперь различаем свободно tuuli с tuli;