Екатерина Годвер

Закрой глаза – и темнота придет.
Густая, вязкая, как старые чернила.
В ее объятьях сладок сон и горек счет
шагов от колыбели до могилы…

Краснощекий младенец спит в колыбели, краснокнижную фиалку в руке зажав: далеко еще страстная неделя, не созрел еще урожай… Он не бог, но сын, только чей – не ясно, человечий или иных кровей
Впереди его ожидают ясли, и шаги несмелые по траве
Все одно, что плевелы, что пшеница для стопы босой
Золотит поля луч закатный, и переворачивает страницы ветер, не касаясь паруса корабля…

У него
тяжелые кулаки
и улыбка разочарованного мальчишки.
Он не любит слов

Береженого бережет бог-товарищ сержант милиции
Он не Шерлок, и не пытается
Курит, может быть, «Винстон лайт»,
И ему бы сейчас в плацкарт, в небыль между двумя столицами -

Учет несказанным словам
ведет старик с улыбкой Будды
среди торжественной посуды,
за блюдом с надписью «Москва»,