Андрей Атли Бондаренко

Ни дна, ни дня, родная чернота.
И возле дома, яростно и дико,
Иерихонский вытертый металл
Ревет конем. И если ты привстал,

Здесь только пропасть, чтобы всем пропасть,
распяленная пасть, пустотный Папа
с родительской окоченелой лапой,
в лопатки вперивший конвойный глаз.

Мой герб золотой и зелёный, Наташа,
Мой герб золотой и зелёный.
Из звонкого дерева сделана шашка,
Из тонкого звонкого клёна.

Весна приходит в хохоте собак,
Занозистой клюкой стучится в двери.
Она здесь для того чтоб ты поверил.
Да нет: уверовал. Точнее будет так.

когда большое дерево падает
в перелеске, дворе, или в самом
нутре твоего сада
ты ощущаешь

Когда я попаду в ад,
то сразу скажу: здравствуйте.
Очень важно быть деликатным
и заново налаживать связи.

Я обязан успеть, и поэтому тараторю,
оставляю до лучшего описания и повторы,
тороплю историю, она упирается, ни в какую,
останавливаюсь в местах, где доброе торжествует.

Я не могу проснуться. За окном
висит чернец, безлицый и безногий.
Шныряют лисы в травах у дороги,
а может, и не лисы - там темно,

шшрррухххх! шшрррухххх!
Сергеевна, здравствуйте!
царственные лопаты громогласно правят
а снег не умолкает, как будто

рябью бежали
ряды жёлтых окон
сжатых до шага
сырых серых войлочных

когда люди были большими
как корабельные сосны
как колокольные шпили
стародревние гиганты

я не житель столицы, из провинции, с завода
есть в полицию приводы, но пока на свободе
трое детей, и молодость так далеко
жить нелегко - лежу, потягиваю пивко