Грустное.
А под стеклом, на старом столике,
Лежит церковный календарь…
Запах тепла в уютном домике
И терпких трав твоих, как встарь.
Скрипит крылечко перекошено,
А под стеклом, на старом столике,
Лежит церковный календарь…
Запах тепла в уютном домике
И терпких трав твоих, как встарь.
Скрипит крылечко перекошено,
Лежит четырнадцатый год
какой-то мёртвенький урод.
Он ест, он спит, работает и ходит,
вроде он жив, но мёртвый вроде."
Я умер. Это никто не заметит,
Прохожий
здесь лежит философ-человек, Он проспал целый век,
Чтоб доказать, как прав был Соломон, Сказав:
Всё суета
Упала! Лежит на полу, без сознания…
От страха колотится бешено сердце.
Он плакал, крутил телефон отчаянно,
Не знал, чем помочь и куда ему деться.
Когда наконец-то приехала скорая,
Бездыханная пьеса лежит На потертой, заигранной сцене, Никто ее листы не ворошит, Сомнения о гибели не сеет. Истерзана, истощена Поправками да переделками, Потерянная суть труда Со стертыми коленками. Не оживить ее и звонкому оркестру Со скрипками...
Молчалив и бледен лежит жених,
А невеста к нему ластится
Запевает вьюга в полях моих,
Запевает тоска на сердце
На берегу морском лежит весло
И больше говорит мне о просторе,
Чем все огромное взволнованное море,
Которое его на берег принесло
Здесь человек лежит ненужный,Пока живой был, никому.
Недужный, гордый, непослушный -
Лишь Богу верил одному.
Писал в моменты откровения,
Небрежно кисточкой махал,
Под камнем сим лежит М тощий,
Он весь был в немощи: теперь попал он в мощи
Мир лежит у твоих ног, Дремлет Запад, спит Восток,
Зазывает теплый Юг,
Север тоже добрый друг.
Сам себе скорей поверь,
За собой захлопнув дверь,
Передо мной лежит листок,
Совсем ничтожный для других,
Но в нем сковал случайно
Толпу надежд и дум моих
Тот, кто летал,
лежит на спине
на простыне
в тишине