Персеиды

Наш понедельник на краю земли

Рассерженно опять однообразен:

Здесь за окном – пионы расцвели,

Но у дверей – бесцельно куртуазен,

Отбитым носом щеголяет злой сатир.

Навязчивое баханье мортир

Мерещится в першении мотора.

И силлаботонический мотив

Петь в сцилло-харибдическом притоне

Мне надоело. Ломаным пером

Не написать ни слова в старом доме.

Остались невралгические боли,

Вчерашний чай, пейзажи в монохроме,

Школярские страданья поневоле,

Чужие роли да немытый пол.

...садись за стол, налью нам метанол, насыплю димедрола и трамала. Я, если честно, быть святой устала, пресветлый путь с рожденья был не мой. Не мне купаться в тёплом молоке и отражаться в мутной амальгаме, не мне учить на клавесине гаммы, не мне носить тетрадки в рюкзаке.

Мой выбор - исчезать, но быть вовне пространств, времён и прочих мельтешений.

Так пусть же сплошь случаются затмения, и маятник летит назад и вверх. Мир, неподвластный фразе "didn't it" сойдётся пусть в одной горизонтали, где в небесах гремит улыбка Кали, где происки скользящих Персеид разделят на запчасти и детали:

- наш дом;

- мой чай;

- тебя;

- весь материк;

- и понедельник;

- и застывший вид.

И соберут по новой.

Без моралей.