Поверим ли словам цыганки, —
До самой смерти продрожим.
А тот сидит в стеклянной банке,
И моложав, и невредим.
Сидит у столика и пишет, —
Тут каждый Бердсли и Шекспир, —
Апрельский ветер тюль колышет,
Сиреневый трепещет мир,
Звенят, звенят невыносимо
Иголки, искры и вино,
И ласточки просвищут мимо
Американкою в окно.
Измены здесь для примиренья,
А примиренья для измен.
Политональнейшее пенье
От лаковых несется стен.
Все кружится, и все на месте…
Все близко так, и все поет,
Отчетливо, как при Норд-Эсте,
Прозрачно, словно жидкий мед…
Куда пропал ты, беспечальный
И чистый воздух медных скал?
На Вознесенском дом скандальный
Да пароходный тот нахал!
1927
