Говорила мне матушка, умирая — крышу дома над спальней не разбирали, так что я приоткрыла в ту ночь окно. Было солоно, холодно, и темно.
«Этот брак две недели как согласован, по весне твой отец обручится снова, приведет к тебе мачеху и сестер. Ты, конечно, не хочешь попасть в костёр, потому, моя милая, будешь тихо восемь лет исполнять их любую прихоть, восемь лет только «слушаюсь», только «да». А в шестнадцать в тебе расцветет наш дар».
И я знаю, что стану ее сильнее, что в ней тлевшее лишь во мне пламенеет, что читаю грядущее лучше я — мне никто не сумеет подсыпать яд.
***
Дар цветет в безопасности и покое, пусть сестрицы забрали мои покои, пусть твои драгоценности носят, мам, пускай мачеха выжила из ума. Пусть болят синяки, но костёр б сжёг кожу.
Скоро праздник в честь принца, и кто же, кто же, смыв с волос цвета золота всю золу, околдует легко его на балу?
