Было ли это или не было - ехал по раскалённым от солнца пескам старик.
Он ехал на ишаке и вёл за собой на поводу верблюда.
Старик до света работал на мельнице и очень устал.
Верблюд нёс на себе тяжёлые мешки и тоже устал.
Ишак же устал потому, что на нём сидел старик.
А до аула было еще далеко.
От бархана к бархану, от одной песчаной горы до другой, целый день вела старика дорога.
Даже птица не знает, где конец этой дороге.
Ветер и тот не знает, где конец пустыне.
А человек называет эту пустыню
Кум, что по-туркменски значит 'чёрные пески'.
Вот где ехал старик.
Он ехал и пел песню, длинную, как его жизнь, и печальную, как его мысли, потому что он был уже очень стар и борода его стала белой, как груда хлопка, но у него не было сына - помощника в старости.
О чём старик думал, о том и пел:
Был бы у меня сынок,
Сынок хотя бы с ноготок, -
Лицом подобный цветущему маку,
Нравом подобный весёлому солнцу,
А трудолюбием подобный пчеле, -
Вот тогда был бы я счастлив..
Вдруг старик услыхал, что кто-то его зовёт:
- Эй, ата-джан, дорогой отец!
Если у тебя нет сыночка, так возьми меня в сыновья.
Старик удивился.
Он остановил ишака и стал смотреть себе под ноги, но увидал на дороге только сухие кусты верблюжьей колючки.
Но голос раздался снова:
- Если хочешь увидеть орла, не смотри на землю!
Тогда старик поднял глаза к небу, однако и там не нашёл ничего.
А голос сказал совсем громко:
- Эй, ата-джан, кто же ищет барса среди облаков?!
Старик взмолился:
- Перестань прятаться!
Покажись сейчас же!
Ему очень хотелось поскорей увидеть своего долгожданного сыночка.
И вдруг он его увидел: маленький мальчик выглянул из верблюжьего уха!
Он весело посмотрел на старика и пропищал тоненьким голоском:
- Я здесь, здесь!
Ты видишь меня?
Будь так добр, помоги мне выбраться из этой тесной кибитки, а то я задохнусь.
Старик вынул мальчика из верблюжьего уха и посадил себе на ладонь, - вот какой он был маленький!
Голова его спереди была гладко выбрита, как у всех туркменских мальчишек, а за ушами торчали две тугие чёрные косички.
- Как же тебя зовут? - ласково спросил старик мальчика.
- Зови меня как хочешь! - бойко ответил малыш и принялся заплетать свои косички.
Он проделывал это так спокойно, будто сидел у себя дома на мягкой кошме-подстилке, а не на шершавой ладони.
Старик покачал головой:
- Какой же ты маленький!
Клянусь, ты не больше половины верблюжьего уха!
Малыш глянул на старика и засмеялся:
- Вот так меня и зови!
Это мне по душе!
И старик назвал мальчика Ярты-гулок, что и значит 'половина уха'.
- Всем ты хорош,
Ярты-гулок, - вздохнул старик, - но будешь ли ты мне добрым помощником в старости?
Ты слишком мал!
Сынок хитро подмигнул отцу и ответил:
- Ата-джан, алмаз тоже не велик, но за один алмаз отдают сотню больших верблюдов.
И прибавил:
- Но ты, отец, не отдавай меня и за тысячу верблюдов, потому что я принесу в твой дом счастье и удачу.
С этими словами Ярты-гулок вскочил на ноги и, как заправский погонщик, закричал на задремавшего ишака:
- Ио, ио, мой ишак!
Вези нас скорее к дому, а то у моей матери плов пригорит!
Ишак встряхнул ушами, и все четверо двинулись в путь.
Пускай они едут, а ты слушай, что было со старухой.
Старуха сидела посреди двора на белой кошме-подстилке и ткала ковёр.
Она завязывала маленькие шерстяные узелки и думала о своём горе.
А когда у человека горе, он или плачет, или поёт.
Вот старуха и пела:
Был бы у меня сынок,
Сынок хотя бы с ноготок,
Выткала бы я для него ковёр -
Алый, как лепестки гвоздики,
Золотистый, как солнце на закате,
Синий-синий, как ночное небо.
Когда старуха глянула за ворота, она увидала, что её старик несётся вскачь на своём ишаке прямо к дому, а старый верблюд приплясывая бежит за хозяином.
- Эй, мать! - закричал старик еще издалека. - Счастье приходит и к молодым и к старым.
К нам пришло оно очень поздно, но тем лучше мы его оценим.
Я привёз тебе сына!
Старуха даже рассердилась:
- Зачем ты смеёшься над нашим горем?
- А почему бы судьбе не порадовать нас и не подарить нам маленького сыночка? - ответил старик и указал на мальчика.
Ярты сидел между ушей верблюда и важно поглядывал на родителей.
Старуха глянула на мальчишку и всплеснула руками:
- Ой, сыночек, какой ты красивый, какой румяный!
Она взяла мальчика в свои тёплые руки и не могла на него наглядеться.
Она шептала ему ласковые слова, называла его то румяным яблочком, то своим верблюжоночком.
А потом спросила:
- Почему только ты такой маленький?
Ярты отозвался:
- Не горюй, апа-джан: маленькому сыночку пойдёт на халат меньше шёлка!
И мать унесла сына в кибитку.
Это было днём, а потом пришёл вечер.
Старуха обошла всех своих соседок и позвала их на 'уме' - помощь по хозяйству.
Она ничего не пожалела для гостей: наварила плову большой кунган, напекла сдобных лепёшек и поставила на стол деревянное блюдо, полное кишмиша и ломтиков сладкой дыни.
Целый вечер пели соседки, до поздней ночи звенела дутара.
И под звуки песен сшили женщины для Ярты-гулока три халата -из маленького платочка, тюбетейку из коробочки хлопка, а туфли-ичиги стачали из нежной кожи цыплёнка.
Они нарядили Ярты-гулока, посмотрели на него справа, потом посмотрели слева, хлопнули в ладоши и засмеялись:
- Вот это настоящий джигит!
Ярты-гулок поклонился родителям и важно сказал:
- Спасибо вам за заботу.
Отдыхайте на старости.
Теперь я возьмусь за хозяйство.
