Я разложу напротив себя семь белых чистых бумажных листов
На одном напишу «позвони мне прямо сейчас», на одном — «я больше тебя не жду»,
На одном — «ты опоздала», на одном «прости, я не готов»
На ещё одном — «спасибо, что ты — со мной через все времена, так похожие на одну непрекращающуюся беду»
На ещё одном нарисую дверь с замочной скважиной в форме сердца и ключ от неё
И последний оставлю чистым, белым (как память ли? как забытьё?)
Согну каждый, прогладив пальцами по ребру с выразительным «ccс»
Законверчу в промарочненные углами и чуть более жёлтые по составу плотной бумаги
Посмеюсь над собой, видя в каждом из них — антиминс
И — через улицу холодного ноября, необратимого как, вероятно, необратим лишь холод дуэльной шпаги
Неуговариваемого, как неуговариваем лишь тот, которого просят став на колени:
“Выживи”. Но здесь стрелка’ми считают себя всё до единой мишени
И — до ближайшей почты и, хоть они уже и закрыты, у меня примут письма
И я — отправлю их в семь — в семь разных мест, с доставкой в семь разных времён
Но одному получателю — ей, что, впрочем — почти принять поцелуй от трюизма
Однако, если ты родился не на сто лет позднее меня, ты почти тоже самое сделать, конечно же, обречён
Нет никого живого, кто бы смог избежать бы повторения этих историй, похоже
Но, умерев заживо, чтобы не повториться, умирают заживо “тоже”
На почте я отправлю письма в места, где ты будешь ко времени получений
Я не беспокоюсь, всё рассчитано до минуты, промахи исключены, ведь всё — учтено:
Ты не получишь тех, где не будет тебя. Нет факта — нет сожалений.
Но, если уж будешь, то, как раз к этому часу и месту… Вообщем, письма отправлю, вернусь, открою окно
И буду слушать грозу, упирая взгляд в обратную сторону неба серого цвета
И оно спросит: “почему ты отправлял без обратного?”. А я буду молчать. И мы оба с небом останемся без ответа.
