она даже знает, как быть
она пойдёт прямо к нему
возьмётся рукой за карниз
и наклонит полутьму
она не сомневается, что
он будет трещать и крошить
свои бока под ноги ей
песок — тот же гранит
она даже знает, что ей
не хватит хруста его
не хватит на ветер пустить
крыш его божество
лестниц его гулкость ей
даже чтоб плечи прикрыть
не хватит, у неё в земле
трясенях безлимит
и она уверена в нём
в падении с высоты
в безводицы водоём
в ночь без единой звезды
в тихий, холодный бетон
помеж слипшихся локонов
как стороны не отсторонь
посторонее ей — сроково
как не знай голубиных элит
как куртки не капай в дождь
она по каналам шипит:
придёшь, разделишь, сожжёшь
а он примет её у двери
он пустит в кухню, нальёт
ей чаю и заговорит
первым, не наоборот
он улыбнётся всеръёз
тому, что она бы смогла
если бы не невроз
если б солнце — не мгла
он даже какой-то то своей
частью полюбит её
теплом пристенных камней
стёклом, что разбито в ничьё
он успокоит жильцов
что приходим совсем на миг
что, однажды, она — только кровь
на корешках книг
только он ей давно — цель
она руки на плечи и
в воротник птиц чёрных апрель
от хлопка хлопков ручьи
она будет смеяться вдоль
она не будет ждать, чтоб умолк
она ему напомнит боль
ей такой не владеть, лишь в долг
и она распахнёт кресты
во двор, одно за одним
и прошепчет: “а сейчас — ты”
и в седины дым молодым
и пепельным платьем флаг
зрачков, иссохших в изюм
реет поверху бедолаг
как он, кому не быть двум
и проплачет он поперёк вех
смеясь только во время сна
и кто-нибудь спросит: “Скажи, город, так, а кто это был?”
и он ответит:
“война”
