руки её
он под её руками смирел, сникал,
после осанки с гордостью вечных скал,
после рыка из рёбер, громче раскатов грома.
руки её
он под её руками смирел, сникал,
после осанки с гордостью вечных скал,
после рыка из рёбер, громче раскатов грома.
руки её
Во мне умер поэт.
И не раз.
И не два.
Если хочешь, считай до ста,
Спускалась ночь, за ней тянулся шлейф из звёзд,
Ей фонари дорогу в город освещали.
А твой вопрос застал врасплох и был не прост,
Мне оставалось лишь подняться за вещами.
В весенний полдень, что звенел
Капелью звонкой и ручьями,
Которые куда-то торопились
и бежали, подмигивая зайчиком
Ударяясь в стекло,
Барабанит по сердцу
Мокрой тоскою
Дождь...
И от боли немой
Вера во мне, как стекло нашатырь Чувства отмыв от налёта забвения, Стала вести, как слепца поводырь, Сердце моё ко столбу искупления.
Сна уже нет. Если есть, то нет снов. Лучше уж так. В них живёт лишь она. Та, что открыла, мне множество слов....
Возвращалась женщина с работы,
Норму, перевыполнив вдвойне.
А в подземном, тёмном переходе
Самый страшный и уродливый в стране
Шёл на встречу ей опасный вроде,
Бьётся муха об стекло
С лихорадочным жужжанием
На простор желает жадно,
Только ей не повезло.
Что в квартире?! Пыль и чад.
Тумана марево стекло,Ветвей деревьев, не качая.
Смотрю, как в зеркало, в стекло,
Себя увидеть в нём не чая.
Не предсказал судьбы Талмуд,
Ответа нет, не этот случай.
я знаю — ты тот, кто может меня спасти.
я видела твоё небо осколками окон в горсти,
и падала жидкостью в омут кровавая тень.
не больно, как будто нервы исчезли вовсе.
В стране, где все необычайно,
Мы сплетены победной тайной
Но в жизни нашей, не случайно,
Разъединяя нас,
Трогаю стекло
Я своей ладошкой.
На дворе уж март,
Солнышко в окошке.
Прыгает на ветке