Поздно
Мы сидели втроём в коридоре унылой больницы,
грызли семечки, ели печеньки и пили чаи…
Неподвижна полгода, в палате – подруги сестрица:
с тем диагнозом, что у двоих подтвердили врачи.
Мы сидели втроём в коридоре унылой больницы,
грызли семечки, ели печеньки и пили чаи…
Неподвижна полгода, в палате – подруги сестрица:
с тем диагнозом, что у двоих подтвердили врачи.
Цветущие яблони заполонили паблики,
а в городе холод, и ливень осатанел.
А Ленка плывёт на каком-то белом кораблике,
и тихо гудя, работает ИВЛ.
Кровь горяча. Холодный пот - пик средоточья пациента.
Был шприц с иглою пущен в ход, чтоб слаще стали краски лета.
Июнь был ветрено-пухов вне стен насупистых больничных,
Что мало знают про любовь, когда зациклишься на личном.
Здравствуй, вот так встреча, рада… очень! Кто бы мог подумать, что вот здесь? Значит неспроста сегодня ночью я с тобою виделась во сне.
Как дела`? Наверное, нормально… Да какие могут быть дела?! Ко всему привыкла… машинально… будто бы всегда ...
Я - бегу по коридорам
По больничным переходам.
Ты - гуляешь с лабрадором.
Вот бы вырваться к свободе.
Помню, кварцевый свет выключали, гремели засовы
На сеанс "Корольва" собирались лесные друзья
Мы с тобою, Наташка, в столовой съедим полуплова
Там в столовой - безмолвие мыслей весеннего дня
отделение патологии.
иззябшие, голоногие.
на стенах запреты — нельзя-нельзя, приказ министерства пятнадцать бис, всяк заходящий боись-боись.
усталая врач говорит:
Подарите мне крылья,
Я на них улечу,
Приложу все усилия,
Не прийти, чтоб к врачу.
Больные собирают окурки,
Врачи с важным видом спорят,
Жизнь идёт своим ходом в дурке,
В общем шуме не видно горя,
Что за чудо-коридоры,
Шум и гамм и разговоры.
Толкотня и суета.
Крики, слёзы тут и там.
Хочу прорваться на свободу,
Хочу расправить свои крылья,
Вдохнуть всей грудью кислорода
Пусть даже с городскою пылью.
Теперь не станет прежним,
Внутри не буду нежным.
Мой облик спрятал август,
Играючи, как Фауст.