Комары налетают сразу
с хладнокровием насекомых.
Я пою очень звонким басом
на гитаре своих знакомых.
Контрапункты не терпят глаз -
только гость по большим берегам;
ведь печаль не преследует нас:
мы ее сами кладем в чемодан.
_________________
Опрятный вид столичных кухонь - перемена мест,
а пленка молока в кастрюле - механизм старения;
и глядя между створок, не увидишь целое, но - срез
пейзажа, где отрывок неба пахнем солнцем и спасением.
Но тише. Шаг по широте проспектов,
по истории и вдохновению поэтов!
И город вдруг сужается до букв и взгляда,
и каждая простая улица мне почему-то рада.
Но мне не нужно вдохновение. Просто четкий импульс.
Я трачу целлюлозу по общагам и скамейкам,
пока механизм не щелкнет и я не раскинусь
на асфальте у метро, у надписи "аптека".
Лучший текст родится только накануне смерти -
мимо черных контуров витрин и капителей,
когда наконец-то доиграют на площадке дети,
когда SOS разбудит ночью посреди растоптанной постели,
ведь поэзия - это чужая жизнь в скучающих глазах,
где каждый образ растекается по зеркалу.
По зеркалу, в котором пишут и так верят в чудеса;
по зеркалу, в которое смотреть, по сути, кроме нас, и некому.
