Объясни мне: какого лешего,
кто ждал тебя, кто звонил –
я была же почти воскресшая,
мне хватало маны и сил.
Ты врываешься в дом непрошенным,
в грязной обуви
по коврам,
как сказать о тебе хорошее,
если каждое слово – шрам?
Если ты был прозрачным призраком
и вдруг обретаешь плоть.
Мне неважно, кому ты призван, но
спаси от тебя господь.
Убирайся,
растай на улице,
распадись на флешбеки, я
уже верила –
не рифмуется,
значит, выписан из меня.
Расскажи мне: что эти лабухи,
хрипя,
о тебе поют?
Ты всегда ударяешь обухом,
а рифм, городов, минут –
сколько надо,
как это вытравить?
Сколько нот, чтобы перепеть,
перепить –
измеряя литрами?
От тебя оставалась треть.
Почему – абсолютно целый и
живее меня стократ,
Надоевшими мизансценами –
время выть или бить в набат.
Ты вчера был – почти раскрошенный,
был гербарий среди страниц.
Как сказать о тебе хорошее,
если в каждом геволте птиц
твоё имя звучит –
и кажется,
что я снова тону в весне,
ватном марте и серой кашице
с катастрофой наедине.
Научи меня:
как всё выключить,
снять с повтора,
стереть архив?
Не метаться
злой хоэфорою,
окончательно умертвив?
Ты – фантомная боль,
не более,
наваждение,
хрупкий сон.
Только, если чего-то стою я,
умоляю,
исчезни вон.
Как сказать о тебе хорошее,
если всё в тебе хорошо?
Я встречаю тебя
бескожная.
Ты вернёшься
не раз
ещё.
