Глава VIII Златозарка
Вид поменяла окрестность, салом жирнеет земля,
Тучных коров армады пасутся привольно в полях,
Топчут злачные пашни тяжёлых быков копыта.
К чёрным озёрам и рекам главы склонили ракиты.
Викула Кузьмич доволен, Егорий Петрович рад.
— Глянь-ка, вода потемнела. — Близок, знать, Воронь-град. —
Сказали, так и случилось — в город обоз въезжает.
«Что-то неладно здесь» — Иван про себя примечает.
Улицы будто бы вымерли, лают собаки взахлеб,
Стены домов, заборы затянуты в траурный креп.
Хозяин подворья большого выходит встречать гостей.
— Мир вам, добрые люди! Откель? Из каких волостей?
— Купцы мы, с Борка, что на Оче, ведём обоз на восток,
Везём полотна льняные, бобров, чернобурок, медок,
Устали с дальней дороги, определяй на постой,
А также изволь, поведай, что город такой пустой?
— Извольте, торговые люди. Напасть тут у нас, беда.
Завтра пополудни ровно должны мы открыть ворота,
Небо наполнится громом, спустится с неба дракон,
Раз в десять лет прилетает за данью своею он.
Огромен и зол трёхголовый Аспид Хара-рахар,
Пышет из пастей зубастых огнём нестерпимый жар.
С ним нет никакого сладу; всесилен, ему не перечь,
Ежели не заплатим, грозится весь город пожечь.
— А много ли платите дани? — Посилен вносимый оброк?
— Что получает Аспид ровно в назначенный срок?
— Сто бочек сала и масла, столько же — коз и коров,
Двести возов с хлебами, полста сильнейших быков.
Только не в этом беда, такого добра нам не жалко,
Завтра прощаемся мы с Всесветом и Златозаркой.
Прекраснее девушки с юношей нет во всём нашем граде,
Лучших из лучших забрать Аспид является ради.
Юность и красота для них погибельной стала,
Должны их отдать на поед — воля Хара-рахара. —
Иван возмутился. — Как можно?! Давать на съедение людей!
Завтра в полдень к ответу мной будет призван злодей! —
Купцы потупили взор. Хозяин подворья — тоже.
— С Аспидом сладить в бою никто не смог и не сможет.
Побьёт тебя Хара-рахар, сгинешь за так, ни за грош.
Плетью, хоть ты и отважен, обух не перешибёшь.
— Сразиться, людей спасая, по мне не отвага, а честь,
На силу Хара-рахара другая силушка есть!
***
Закончив на том разговор, они разместились в подворье.
К Ивану явились купцы. — Ратнику — наше подспорье. —
Держит Егорий Петрович холстины белёсой отрез,
Складки горят переливом, блёстками искрится срез.
— Не мудрствуя лукаво, быка за рога не возьмёшь.
Отпор, щетиня колючки, даёт злому хищнику ёж.
Завтра, первое дело, тебя защитить от огня.
Такого рода заграда в запасниках есть у меня.
Бабка моя, Прасковея, нашла в лесу перья жар-птицы,
Перья на нить распустив, пошила ткань-власяницу,
В ночь на Ивана Купалу холстину заговорила,
Как оберег от огня, мне прошлый год подарила.
За ней, как за крепким щитом, любая жара терпима,
Огонь не чинит ей вреда, ткань эта неопалима. —
Склянку держа в руке, Викула шагает к Ивану.
— Как не могуч дракон, а нет врагов без изъяна.
Три головы глазастых, с одной стороны, хорошо,
Но есть на глаза управа — перечный порошок.
Перец красный, с востока, жгучее нет во всём свете,
Склянку на бой возьми, в кожаном спрячь браслете.
Как головы вместе сойдутся, сыпь его прямо в глаза,
Выест их перец моментом, тяпнет, будто оса.
Примется Аспид чесать их, лапы тянуть к голове,
Да только глазищ три пары, а лап-то всего лишь две.
— Спасибо, Егорий Петрович! Викула Кузьмич, спасибо!
Теперь-то уж точно управлюсь с мерзким и злобным типом!
***
Ночью, пока Иван спал, ткачихи Ворони-града,
Сшили одежду защитну из неопалимого плата.
Царевичу — плащ с капюшоном, от головы до пят.
Лелю — попону до пола, копыта в какой не сгорят.
***
Время подходит к полудню, солнце щекочет глаза,
Курочки квохчут в тенёчке, чисты и нежны небеса.
Мнутся у врат горожане, тут же — собрана дань,
Держит Всесвет Златозарки чуткую влажную длань.
Подковы зацокали. — Едут! — летит молва по толпе,
Мальчишки руками машут, вися на высоком столбе.
Всадник в одеждах белёсых, справа другой, на гнедом,
Слева, шагом неспешным, — всадник на вороном.
Людям Иван поклонился. — Ну, открывай ворота!
Двери распахнуты…Поле… Птички поют… Красота!
***
Облако солнце закрыло, грозно вдали загремело,
Лоно земли задрожало, небо тот час потемнело.
Иван к купцам обернулся. — Сейчас супостата побью! —
Егорий крестом осеняет, Викула. — Удачи в бою! —
Чёрная тень град накрыла, рокочет гром грозовой,
Уши дерёт-раздирает дикий пронзительный вой.
Лапы огромного тела впечатали в землю траву,
Три головы мощью дышат, пуская дым в синеву.
— Что-то не вижу я дани! — голос грозно гремит. —
Подать всё немедля, людишки, иначе ваш город сгорит. —
Царевич к дракону подъехал. — Аспид, вот моё слово!
Дани тебе не видать, лети подобру-поздорову! —
К царевичу главы склонились. — Кто тут пищит? Комар?
Сейчас комара изжарю, будь я не Хара-рахар! —
Пасти раззявились злобно, пламени струи забили,
Испепеляющим жаром всадника окатили…
Хлопают плошки-глазища, главы удивлены.
Пеплом, трава и кустарник — всаднику хоть бы хны.
Белым, как был, так остался, жаром не поражён,
Меч достаёт острогрудый, скачет к дракону он.
С посвистом молодецким головы рубит Сектым,
Валятся головы оземь, валит из них чёрный дым.
— Проще пареной репы! Тьфу — всего-то делов! —
Иван шею Леля похлопал. — Раз-два, и Аспид готов! —
Только царевич к воротам, победу гласить, поскакал,
В спину дракон шестиглавый насмешливо задышал.
— Куда ж ты, комар, собрался? Думаешь целым уйти? —
Иван обернулся, присвистнул, видит, — дела не ахти.
На месте каждой из глав, срубленных им с наскока,
Выросли новые две в течение краткого срока.
Аспид в воздух поднялся. — Не сжёг, так сейчас растопчу!
Царевич на Леле взлетает. — Нашлась работёнка мечу!
***
На стены и башни града народ повалил гурьбой,
Болея за сокола белого, смотрят воздушный бой.
В небе, высоком и ясном, царит чехарда-круговерть,
Кто-то кого изничтожит, брань не на жизнь, а на смерть.
Аспид ревёт, наседает — царевич рубит с плеча,
Главы в крови отлетают, схватка, как кровь, горяча.
Последнюю голову разом отсёк Иван, изловчась,
Дебелая вялая туша со свистом к земле понеслась,
Скрылась за кромкою леса, послышался тяжкий удар,
Люд в воздух шапки бросает. — Повержен Хара-рахар! —
Иван опустился в поле — тяжкий труд биться-сражаться,
Взмылены, всадник и конь, не могут никак отдышаться.
А небо-то вновь потемнело, вновь солнце скрыла завеса,
Двенадцать жутких голов поднялись из чёрного леса.
Главы нависли над ратником, вместо волос — пиявки.
— Вчетверо нас прирастил! Конец тебе, шмакодявка! —
Откупорил склянку Иван; прицелился, заметнул,
Красное облачко перца ветер тот час же раздул.
Окутало облачко главы, взревел Хара-рахар!
В травы засунул глазища, трётся, тушит пожар.
Царевич, смекнув, что шеи не стоит больше рубить,
Скачет стремглав к дракону, — тело его поразить.
Воет гигант ослеплённый, в бешенстве крутит хвостом,
Леля заднюю ногу пронзает хвост острым шипом.
Падает конь в густотравье, Иван из седла вылетает,
Ладонь на мгновение разжав, меч из руки выпускает.
Аспид поживу почуял; ревёт. — Растопчу! Разорву! —
Ищет царевич Сектыма, шарит руками траву.
Свистит над ним бич шипастый, скрежещут острые когти,
В яме укрылся Иван; на дне жидкой грязи, как дёгтя.
Тяжёлая поступь всё ближе, нависла над ямою тень.
— Ну, где же ты, шмакодявка?! Пришёл твой последний день! —
Отпрянул вдруг Хара-рахар, заслышав топот копыт.
— Кому ещё жить надоело?! — громом раскатным рычит.
Царевич голову поднял, — мчит всадник на вороном,
Целит в громаду дракона осиновым длинным колом.
С другой стороны ещё всадник, но только его не слышно,
Пудовые острые вилы, игрушкой, — в могучих ручищах.
На топот ринулся Аспид, зубастые пасти осклабив,
Но вот содрогнулся, осел, порыв наступления ослабив,
Пудовые вилы, как в тесто, сзади по ручку вошли,
Взвыл Аспид дюжиной пастей! дрожью пошёл, заскулил!
Тут спереди сердце дракона пронзил осиновый кол,
Тушу Хара-рахара насквозь, как по маслу, прошёл.
Дракон замотался нескладно, будто мертвецки пьян,
С треском кусты подминая, рухнул в дремучий бурьян.
***
Осиновый кол вынимая, бурчит чернобровый купец.
— Всадник, певец — полдела, купец, он ещё и боец.
***
Спешились всадники споро, к яме по полю бегут,
— Жив! — Слава Богу! — смеются, руки Ивану дают.
Царевич, как чушка чумазый, одежда в грязи и в саже,
Но троице то не помеха — обнялись в победном раже.
— Отныне, до гроба братцы, клянусь своей честью вам,
Без колебаний в напасти за вас свою жизнь отдам!
— Навеки мы кровные братья. — Викула Кузьмич гудит.
— Теперь не разлей вода мы. — Егорий Петрович басит.
Царевичу интересно. — Викула Кузьмич, расскажи,
Как же ты, тихой сапой, к дракону подкрался во ржи?
— С Егорием мы сговорились. Петрович заходит в лоб,
А я со спины заезжаю, внезапно ударить чтоб.
Для тихости хода гнедого валенки в граде достал,
Обул коня, чтоб не спадали, верёвкою их подмотал. —
Викула хитро улыбнулся. — Не взять за рога быка,
Ежели без штуки-дрюки, смекалки то бишь крючка.
***
Нашёлся Сектым обронённый, Лель подошёл, хромая,
Снова чиста, безмятежна, солнечна высь голубая.
Троица — на коней, к вратам городским подъезжает,
Шумно ликует народ, героев с победой встречает.
В радужных лентах, цветах, ворот триумфальная арка,
Седые старейшины града выводят из них Златозарку.
Героев, старейшин и деву, толпа обступила кольцом,
Выходит старейшина в центр, покрытый главенства венцом.
— Ивану царевичу слава! Слава бесстрашным бойцам!
От имени жителей града честь и хвалу вам воздам.
Подвиг купцов все мы зрели, в бой шли не корысти ради.
Пришли на выручку другу, представлены нами к награде.
Шкатулка камней самоцветных, серебряных денег сундук,
Ларец золотых червонцев — вот наше признание заслуг.
Тебе же царевич челом бьём и просим соизволения
Согласием одарить, приняв от нас предложение.
Аспида ты изничтожил, чему мы несказанно рады,
Храброго сокола белого править зовём нашим градом.
Властвуй, отныне и присно, и до скончания веков,
Преумножай град богатством и защищай от врагов.
Видному соколу ясному достойная пава нужна,
Веди под венец Златозарку — хорошая будет жена.
Завтра готовы всё справить, нечего ждать, наш кумир,
Венчание, на трон воцарение, далее — пир на весь мир.
— Заманчивое предложение, но сейчас не скажу «да» ни «нет».
Надобно поразмыслить, позже дам свой ответ.
***
В баньке подворья отмывшись, в светёлке сидит Иван,
Клонится солнце в оконце, розовым красит курган.
Думам размерным подобно, плетёт паутинку паук,
Скрипнули половицы, в дверку тихонько. — Тук-тук.
— Кто там? — Я… Златозарка. Дозволь, царевич, войти.
— Входи, красна девица, смело. Что понудило прийти? —
Голубкою дева впорхнула, искрят васильками глаза,
Губы — малинной усладой, ручьём золотистым — коса.
— Здравствуй, отважный ратник! Пришла на поклон к тебе.
Выслушай, сделай милость, прими участие в судьбе.
Тебе я назначена в жёны, да только люблю Всесвета,
Жить без него не могу, в омут с ним и на край света.
Как быть и что с этим делать, только тебе решать,
Молю тебя, славный царевич, с милым не разлучать!
— Чтобы клубок распутать, спрошу всего ничего.
Так ли Всесвет тебя любит, как ты, краса, любишь его?
— Спроси у него, царевич, мается милый за дверью,
Сжимает свои кулачки в надежде на силу поверья.
— Коли пришёл, зови, послушаю его речи. —
…За руки пара взялась, дрожат нервным отсветом свечи.
Взглянули друг другу в глаза — Ивану всё стало ясно,
Не стал ничего говорить, тратить слова понапрасну.
В любви всё понятно и просто, чётко, как дважды два,
Два сердца, глаза и руки — любви не нужны слова.
***
Утром свою Златозарку повёл Всесвет под венец,
Царевич — по правую руку, как посажёный отец.
Весь город на свадьбу собрался дружно попировать,
Старейшины, простолюдины, богатые люди и знать.
Иван встал с наполненным кубком. — Слово сказать хочу!
Всесвета владыкой сажайте, правление ему по плечу.
Как победитель дракона, ручаюсь мечом за него,
Сам же с обозом уеду, счастья искать своего. —
Гул одобрения раздался, крики. — Всесвета на трон!
— Славный будет правитель! — Не даст нас в обиду он! —
Старейшины вопросили. — Что, власть доверим ему? —
Лес рук поднялся сразу. Старейшины. — Быть по сему!
***
Три дня, с утра и до ночи, гуляли жители града,
Ели от пуза, пели, отплясывали до упада.
Трое героев тоже не стались в пиру не у дел,
Иван истомил балалайку, Кузьмич всех певцов перепел.
Не отставал и Петрович, на славу купец покутил,
На спор, кто кого переможет, всех горожан перепил.
***
Зорька дорогу румянит, град покидает обоз,
Не на коне Петрович, уложен пластом на воз.
Болеет, под нос бормочет. — Купец чего хочешь продаст,
Дракона...того, продырявит… и выпить…тоже горазд.
