Встреча на Сене

Инженер Куницин никогда не бывал за рубежом. А тут сразу Париж! Когда ему стукнуло 60, его вызвал начальник и огорошил: – Ну, пенсионер, вот тебе подарок за многолетнюю примерную службу! – и протянул путевку на одно лицо. «Вот, значит, как избавились! – подумал инженер. – Но, что поделаешь? Хочешь, не хочешь, а придется привыкать к новому положению». Неделя во французской столице пролетела быстро. В последний день Куницин решил прокатиться на катере по Сене. Когда отчалили, его взгляд упал на пожилую женщину на соседней скамейке. «Надо же, как на Галку похожа! Фигура, глаза, нос – ну, в точности как у нее. Только очень морщинистая, и взгляд совершенно другой. У Галки глаза всегда горели, а у этой – потухли. Печаль и одиночество получили в них, похоже, постоянную прописку. «А ведь она и вправду уехала когда-то то ли во Францию, то ли в Бельгию, – вспомнил инженер. – Но чтобы неотразимая, роковая «герла», как она себя называла, превратилась в этот сморщенный стручок?!.. Как она разбрасывалась поклонниками! И как я сам сох по ней целых три года!» Куницин отчетливо вспомнил их знакомство в студенческие годы, в колхозе, на уборке урожая. Как ходил там за ней хвостом, и как ее веселило(!) такое поклонение. Вспомнил и ее неожиданное согласие встретиться ночью на сеновале, в духе старых добрых романов. И то, как она тогда не пришла и за это даже не извинилась. Это был ее фирменный стиль. И как потом сокурсники, которым откуда-то все стало известно, долго со смехом спрашивали его: «Ну как, пылкий Ромео, на сене здорово было?» «Нет, это не она!» – решил инженер и переключился на осмотр парижских достопримечательностей. Женщина, вдруг, тоже посмотрела на него, и ее взгляд за секунду из безучастного стал заинтересованным, а затем радостным. В глазах заблестели знакомые искорки. – Олежка, ты что ли?! – Галка?! Вот так встреча! – Я тебя сразу узнала. Ты тоже, да? Меня все узнают. Говорят, я ничуть не изменилась, – протораторила женщина, пересев на скамейку к инженеру. – Ну, да… – неуверенно подтвердил тот. – Надолго в Париж? – Нет. Сегодня вечером улетаю. – Ну, во-от!.. Что бы раньше увидеться! Как там Уфа? Давай, рассказывай! – По-прежнему. На горе. А ты приезжала на родину после отъезда? – Представляешь, ни разу! Стыдоба, да и только! Почти 25 лет, как здесь живу… А так охота Уфу повидать!.. – Так съезди, что мешает-то? – Да то одно, то другое. Ну, давай, рассказывай! Говорят, город сильно изменился. – Это точно. Свою улицу Цюрупы ты не узнала бы. Дом твой снесли и понастроили большие элитные здания. – Да-а-а?!.. А как мой любимый парк Луначарского? Я так любила в нем гулять! – На месте, слава Богу! Правда, его переименовали в парк Аксакова. – А улица Ленина? Ее тоже, поди, переименовали? – Знаешь, нет. У нас и памятники Ленину не трогают. Даже его музей по-прежнему работает. – Уважают, значит… А как наши общие друзья? Кого видишь? – Мало кого. Кто уехал, кто умер. Со Славкой иногда видимся, да Наташка изредка звонит. – Ой, ну ты мне всю душу разбередил! Слушай, Довлатов-то, оказывается, в Уфе раньше жил. Я его много читала, но думать не думала, что он наш земляк. А если б ты знал, как я Земфиру обожаю! Особенно, когда слышу ее «До свиданья, мой любимый гор…» Договорить она не смогла, что-то сдавило ей горло, а по щекам покатились слезы. Но Куницин, старавшийся не только слушать, но и не пропускать постоянно меняющиеся городские виды, ничего не заметил. – Ты в самом Париже живешь? – догадался он, наконец, прервать возникшую паузу. – Да. Не в центре, конечно. Так, рабочая окраина. Зато Париж! Я ведь об этом городе с детства мечтала. А теперь вот Уфа ночами снится… Голос ее осекся, и она всхлипнула. Но старый приятель, увлеченный созерцанием окрестностей, вновь не обратил на нее внимания. – Ты знаешь, Олежка, я поняла, что пословица «Хорошо там, где нас нет» очень мудрая. И я теперь знаю, где находится земной рай. Не в далеких городах и не на заморских островах. Рай там, где прошли наши детство и молодость. Куда попасть невозможно и нельзя купить до него билет, как поет Эдита Пьеха. Этот рай будет сниться и грезиться до самой смерти и рвать душу… И я не увижу его, даже если приеду в Уфу. Потому, что та Уфа – в моей памяти, а не там, откуда ты приехал. Ее нет на Земле, понимаешь?.. – Может быть… С кем ты живешь-то, если не секрет? – С собачкой. Пинчером. Маленький такой… Знаешь что, Олежка! Я сейчас напишу тебе свой адрес. Если я не приеду в Уфу, пришли мне немного земли из парка Луначарского. Обещаешь? – Обещаю. Только тут у инженера что-то екнуло в груди, он повернулся к своей собеседнице и увидел искаженное гримасой заплаканное лицо и руку, державшую мокрый носовой платок. «А встреча на Сене все же состоялась! – заключил Куницин, возвращаясь домой. – Вот только рад ли я ей теперь?..»