КНИГОВОРОТ. Записки книжника

Александру Иликаеву, аристократу & эстету

1. Моё дело

– Вы не видели Виктора?

– Которого?

– Да книжника.

– Нет. Его сегодня не было.

– Мужчина! Вам книжник нужен? Он обещал прийти к часу.

Книжник – так меня называют люди всех полов и возрастов, промышляющие, как и я, розничной торговлей возле подземного перехода на остановке «Спортивная».

Вообще-то нас правильнее называть букинистами, так как мы продаём товар, бывший в употреблении. Но народ, как известно, не всегда придерживается правил, а предпочитает слова, какие ему удобны, тем самым обогащая русский язык. А, чтобы не заморачиваться, люди распространили слово «книжник» и на наших клиентов.

Почему я продаю старые книги, а не носки, перчатки, мочалки и прочие вещи, как другие? – спросите вы. Потому что ни в чем другом не разбираюсь. А в книгах чувствую себя как рыба в воде. И ездить за ними куда-то на оптовую базу нет никакой нужды. Мне их доставляют прямо на место и с большой радостью. Желающим избавиться от домашней библиотеки в наше время просто нет отбоя. Двадцать лет после распада «самой читающей страны в мире» население несет и несет букинистам свои книги. Мне иногда в день поступает до десяти предложений. Поэтому торговцы подержанной литературой могут диктовать свои условия. Владельцам ненужных «сокровищ» деваться некуда, альтернатива чаще всего одна – сдать все накопленные за годы советской власти собрания в макулатуру. Можно, конечно, попытаться продать запыленные тома через Интернет, но большинству моих клиентов лень этим заниматься. Им даже не хочется уносить отбракованный товар, и они чаще всего оставляют его мне просто так.

– Эх, а раньше-то книги в какой цене были! – сокрушается народ. – За подписными изданиями в очереди ночами стояли! Подшивки газет и журналов тоннами сдавали, чтобы приобрести один-единственный малоизвестный роман Дюма! А теперь… что за времена – ничего не читают! Веришь, нет, на днях видел, как один мужик несколько мешков с книгами на помойку выбросил.

– Да уж, – соглашаюсь я. Знал бы кто, как мне надоело выслушивать это по нескольку раз на дню!

Не отстают от прохожих и мои старые знакомые, с которыми судьба сталкивала меня пять, десять, двадцать лет назад.

– Ба! Ты всё книжки продаёшь? – дивятся они, случайно оказавшись поблизости. – Ну, брат, даёшь! Неужели люди ещё читают?

Заканчивается разговор чаще всего тоже стандартно:

– Послушай, у меня дома (в кладовке, в саду, на даче, в гараже) завалялись какие-то книжки. Ты, может, заберёшь их и продашь?

Моим старым знакомым кажется, что мне нечем торговать (хотя такого никогда не бывает), что они меня осчастливят своим предложением и что у меня прорва свободного времени, поэтому я в любой момент поскачу на их дачу за книгами.

А что до времён, то они и в самом деле были другими. Если сейчас мое занятие вызывает вопросы, то при советской власти оно приносило ощутимый доход. И даже повышало авторитет.

У отца, литератора, была довольно приличная домашняя библиотека. Поэтому книги с самого детства стали моими друзьями. Среди сверстников я считался начитанным мальчиком и, самое главное, мог дать почитать книжку, которую не то что в магазине нельзя было купить, но даже не во всякой библиотеке найти. Тогда не было ни Интернета, ни DVD, ни видео, ни компьютеров. Неудивительно, что обладатель домашней библиотеки представлял ценность в глазах окружающих, даже будучи полным убожеством.

Некоторые психологи утверждают, что индивидуальность личности закладывается в раннем детстве. Что до меня, то мою индивидуальность сформировали именно книги, ещё до школы. Литературные герои захватили меня целиком, с головой затащив в свой вымышленный мир. Сначала Буратино, Незнайка, Карлик-нос, Винни-Пух и Карлсон, позднее Том Сойер и Геккельберри Финн, Айвенго и Робин Гуд, Билли Бонс и Джон Сильвер, Гулливер, Робинзон Крузо и все четыре мушкетёра напрочь завладели моим воображением. В сравнении с их яркой, насыщенной событиями жизнью, существование всего моего окружения выглядело даже не бледной тенью, а гораздо хуже.

Когда я повзрослел, моё отношение мало изменилось. Я скорее был вынужден мириться с унылой реальностью, чем предпочесть её литературной. И если некоторые мои сверстники выражали недовольство местом, где приходилось жить: «Что такое Уфа? – говорили они. – Провинция. Дыра. То ли дело Петербург, уж не говоря о городах Западной Европы!», то меня больше всего угнетала эпоха и люди. «Ну что за времена, – думал я, – какие-то безликие дома-коробки, унылые асфальтированные улицы, однообразные квартиры с одинаковыми обитателями! А как было раньше! Роскошные замки, величественные готические соборы, мостовые из булыжника, подъёмные мосты на цепях, гарцующие на нарядных лошадях кавалеры в шляпах с перьями и прогуливающиеся дамы в шикарных нарядах… Куда всё это исчезло?! И главное – ради чего?..»

А каков народец! Разве ж это люди? Людишки! Дом – работа – рыбалка – домино – кухня – туалет – диван – телевизор – постель. Всё!

Особенно возмущали женщины, которых кроме барахла мало что в жизни интересовало. Никогда не забуду эпизод из турпоездки по Прибалтике. Автобус с нашей группой поехал на экскурсию в Саласпилс, где создан мемориал памяти уничтоженной нацистами деревни. На обратном пути водитель вдруг предложил: «Хотите, заедем в один городок, о котором туристы не знают? Там можно приобрести дефицитные вещи!». «Хотим!!!» – заорали тётки, да так, что у автобуса чуть стёкла не повылетали. Они набили полные сумки шмотья и с ошалелыми глазами, счастливые до беспамятства, вернулись на турбазу.

«Ну как экскурсия?» – спрашивали туристы, которые с нами не поехали.

«Э-э-э, да что там экскурсия! – отвечали тётки. – Вот на обратном пути мы отоварились в одном городишке, это да!»

«Что вы говорите! А можно посмотреть?»

Тут преисполненные гордости героини дня, словно римские полководцы после исторической победы, вели незадачливых коллег в свои номера и несколько часов кряду разглядывали и обсуждали купленное барахло.

Мне от подобных сцен становилось противно. До чего же докатились грациозные, изысканные дамы в кринолине и с умопомрачительными причёсками! До толстух-барахольщиц с набитыми шмотьём сумками!

После такого мысли о создании своей семьи даже в голову не приходили.

Мои родственники и старые приятели, встретив меня после долгой разлуки, неизменно повторяют одни и те же слова: я, мол, не такой, как все – странный, непрактичный, неправильно живу, ни к чему не стремлюсь… Мне же странны их замечания. Чему тут удивляться? И почему нужно непременно слиться с серой массой?

Как сейчас помню, в возрасте девятнадцати лет моё увлечение книгами стало становиться на профессиональные рельсы. Я заимел привычку посещать чёрный рынок, где торговали дефицитными изданиями. Здесь можно было приобрести то, о чем многие книголюбы только мечтали. Правда, по весьма приличной цене – в десять-пятнадцать раз выше номинальной стоимости. Это был нелегальный, отнюдь не мелкий бизнес. Самые прожжённые дельцы имели связи в магазинах и на базах и тащили оттуда дефицит пачками. Некоторые не довольствовались Уфой и везли товар из Москвы, Ленинграда, Минска, Кишинёва, Ташкента и Фрунзе – тех немногих городов, где издавали книги, пользующиеся спросом.

Поначалу я только приобретал интересующую меня литературу. Но затем со мной произошла обычная в среде библиофилов, да и других коллекционеров, метаморфоза. Только приобретать слишком накладно – элементарно зарплаты не хватит. Поэтому, завсегдатаи чёрного рынка покупали, продавали и обменивали книги, стараясь иметь при этом выгоду, прибыль. Таким путём литература достается не так дорого. Наиболее оборотистые создавали целые домашние библиотеки за просто так, а то еще и с наваром!

Я не раз наблюдал подобные превращения с людьми. Появляется на чёрном рынке молодой человек с чистым и ясным взглядом. Сразу видно: книги ему нужны исключительно для утоления духовного голода. Деляги этим пользуются и впаривают парню литературу втридорога. Даже жалко его становится. Но через каких-нибудь полгода до молодого человека доходит, что книги обойдутся дешевле, если их перепродавать самому. Это первый шаг в нашем бизнесе.

Начинающий книжник приобретает опыт, узнаёт, на чём можно заработать. Ему попадаются такие же новички, и он на них так же наживается, как раньше наживались на нём. Вначале ему, возможно, даже стыдно, но стыд очень быстро проходит, ведь именно благодаря неопытным клиентам у него появляется возможность не тратить половину зарплаты на свое увлечение.

Молодой человек делает дальнейшие шаги в своей эволюции. Теперь он знает, что пользуется спросом и на чём можно заработать; у него сначала один-два, а затем все больше и больше постоянных клиентов, которых он отоваривает по полной. Свежеиспеченный коммерсант находит клиентов, которые не знают о существовании книжного рынка и это позволяет ему зарабатывать, делая элементарную наценку на купленные на том же рынке книги. Молодой человек приходит к выводу, что таким путём можно неплохо жить, получая больше, чем зарплата на основной работе. Да заодно и пополнять свою библиотеку.

Наивный юноша с ясным взором незаметно для самого себя превращается в опытного барыгу. Его начинают уважать коллеги по цеху, которые беззастенчиво наживались на нём каких-нибудь пару лет назад. Кто-то знакомит его с работниками книжных магазинов и баз, где можно за недорогие подарки или небольшую переплату брать дефицит. Но молодой делец и на этом не останавливается, ибо перед ним открываются другие горизонты. Он выходит на оптовиков. Метаморфоза завершена. Где теперь тот скромный любитель чтения? Остался в прошлом. А миру явился спекулянт, по советской терминологии.

Неудивительно, что вскоре я не только мог читать любимые произведения не выходя из дома, но и позволять себе другие вещи. Мне тогда нравилось путешествовать. Чем наш брат отличается от обычного туриста? Тем, что куда бы он ни поехал, всегда берёт с собой чемодан, а то и два, с книгами для продажи или обмена. Цены в разных регионах страны отличались, на этом и шла игра.

Если, скажем, я приезжал в Кишинев или находящуюся неподалёку Одессу, мне было выгодно брать там кишиневские издания, а продавать московские. В Москве же – с точностью до наоборот. Что до родной Уфы, то сюда можно было везти книги отовсюду.

Путешествуя в свое удовольствие, я заодно посещал чёрные рынки Москвы, Ленинграда, Риги, Харькова, Одессы и Ташкента. Завязал деловые отношения с коллегами и затем продолжил их с помощью почты, расходы на которую тогда были копеечные. Иногда я совершал и чисто коммерческие поездки. Благо, что в те годы билет на самолет, скажем, до Москвы, стоил всего двадцать пять рублей. Достаточно было продать пару хороших книг типа «Трёх мушкетёров», чтобы оплатить перелёт в оба конца. Советское государство заботилось о гражданах! И это, безусловно, способствовало росту моего бизнеса. Росла и домашняя библиотека, значительно увеличившаяся против отцовской.

2. Книжные страсти-мордасти

Однако не все было так безоблачно в подпольной книготорговле. В законе существовала статья, карающая за спекуляцию, и представители силовых структур, как правило переодетые в гражданское, нет-нет да наведывались на чёрные рынки. Частенько всё заканчивалось разгоном незаконного сборища и доставкой одного-двух десятков спекулянтов в отделение.

Что там с ними делали, они предпочитали не рассказывать, а иногда пропадали на месяц-другой. Дислокация рынка после облавы сразу менялась. Организаторы старались выбирать тихие места в заброшенной части какого-нибудь парка. А после каждого разгона меняли еще и район города, рассчитывая на то, что районным властям о новой точке станет известно не сразу.

В нашем городе дольше всего продержался книжный развал на лесной поляне возле реки Уфимки, между трамплином и ВДНХ. Он получил название «Яма», как известный роман Куприна. Место это было архинеудобным – надо было спуститься по крутой, длинной, разбитой деревянной лестнице, что зимой и в сырую погоду было весьма небезопасно. Да ещё с тяжеленной сумкой, набитой товаром. Если бы не какие-никакие перила, книжники сомали бы себе шеи. По окончании сборища, естественно, надлежало подняться по той же лестнице. Возможно, слугам правопорядка не хотелось такой гимнастики, оттого они нас и не беспокоили.

А вот в Одессе я однажды присутствовал при жестокой расправе. Весьма немелкие слуги закона скручивали руки за спину спекулянтам, запихивая их в УАЗики. Наблюдать такое было малоприятно.

В Ленинграде же мне один раз и вовсе пришлось расстаться с двумя чемоданами книг. Рынок там располагался в лесочке за городом. По выходным собиралось по нескольку тысяч человек. Торговали не только книгами, но и любым дефицитом.

Разложив товар на газетах и увлекшись своей работой, я прозевал начало облавы. Заметил панику лишь в тот момент, когда милиционеры оказались в десятке метров от меня. Думать о том, чтобы успеть собрать книги и остаться незамеченным, было слишком поздно. Пришлось бочком, бочком удалиться.

На следующий день облавы не было, и барыги, возле которых я вчера расположился, ехидно поинтересовались:

– Ну что, чемоданов сегодня нет? А где же твои книги?

Затем, смакуя каждое слово, они принялись рассказывать друг другу, сколько фолиантов в кожаных переплётах мне пришлось «подарить» доблестным сотрудникам советской милиции.

Впрочем, встречались среди нас и неприкасаемые. В Уфе жил книжник по имени Алим, на которого ни законы, ни санкции не распространялись. Он имел справку психиатрического диспансера и сполна ею пользовался. На чёрный рынок он ходил редко, там его по понятной причине недолюбливали. Торговал же везде, где хотел. Чаще у книжных магазинов. Милиция пыталась его забрать, но после демонстрации «волшебного» документа, вынуждена была отпустить.

Безнаказанность сделала Алима наглым сверх меры. Он стал торговать в «святая святых» – самом центре Уфы: на гранитном парапете сквера имени Ленина и у находящегося через дорогу от него книжного магазина «Знание», месте наибольшего сосредоточения культурной публики. Разложив свой дефицит, он принимался громко его рекламировать:

– Купите советский порнографический роман! Такого разврата не знала мировая литература! Весь тираж ликвидирован. Автор – в застенках КГБ. Не пропустите! Единственный оставшийся экземпляр! Антисоветчина, выпущенная под давлением Запада! Весь тираж изъят из библиотек и уничтожен!

Таким комментарием он сопровождал практически любую книгу, даже самую невинную по отношению к социалистической действительности. Цена же подскакивала соответственно рекламе. И когда покупатели, прочитав хвалёный экземпляр, возмущенно обвиняли его в мошенничестве, требуя вернуть деньги, Алим отвечал, что не помнит, чтобы продавал подобную ерунду. У него, мол, весь товар как на подбор. Желтый билет выручал и здесь.

Всесильная советская система, ужасами которой либералы, вместо сказок на ночь, пугают своих детей, оказалась бессильной сладить с Алимом. В руках тоталитарной машины было всё: абсолютная власть, закон, суд, силовые структуры. Но она ничего не могла противопоставить инвалиду, за плечами которого была только комната в старом деревянном доме с удобствами на улице.

Алим торжествовал, но, как это часто случается, не совладал с лаврами победителя, стал злоупотреблять горькой. Частенько, даже не закончив «рабочий день», он напивался до чёртиков. Было крайне забавно видеть недоуменные лица прохожих, наблюдавших очень странную картину: на грязном парапете с обвалившейся штукатуркой лежат просто-таки выставочные экспонаты: «Мастер и Маргарита» Булгакова, сборник стихов Анны Ахматовой, «Сто лет одиночества» Маркеса, альбом репродукций Ван Гога…

«Что это?!» – ничего не понимали прохожие. – Неужто это продают?» Фантазия тут же рисует им такого продавца – им может быть только истинный благодетель с одухотворённым лицом ангела. Но вместо него приходилось иметь дело с безобразным чудовищем, небритым, пьяным, хамоватым, дышащим перегаром, брызжущим слюной. С манерами, никак не вяжущимися с изысканным стилем тех книг, которые он продавал.

Наблюдая весь этот беспредел, матёрые завсегдатаи книжной тусовки скрипели зубами от зависти, но ничего поделать не могли.

Однажды я побывал у Алима дома. Зрелище, представшее моим глазам, было более чем показательным. Это было жилище профессионального книготорговца, до мозга костей, который только этим и живёт – ничего лишнего, только стеллажи с книгами и раскладушка.

3. Культовое место

Я не помню, как обстояло дело в других городах, но у уфимских книгочеев существовало культовое место. Не чёрный рынок, ибо он постоянно менял расположение, а магазин «Букинист» на улице Ленина. Более посещаемого заведения у настоящих библиофилов в городе не существовало. И в советское время люди несли туда свои домашние накопления, по разным причинам ставшие ненужными. Поэтому ассортимент на полках постоянно менялся, и чтобы перехватить что-то стоящее, следовало почаще заглядывать сюда. Что книголюбы и делали, используя каждую свободную минуту, тайком сбегая с работы, если она находилась неподалёку, или приезжая вечером к «шапочному разбору».

В этом своеобразном соревновании всех опережал один старичок, живший в соседнем с «Букинистом» доме. Посещение магазина стало ежедневной и главной составляющей распорядка его дня. Он проводил в «Букинисте» чуть ли не весь рабочий день, отлучаясь лишь на обед, да в туалет. Не удивительно, что его здесь знала каждая собака. И он знал всё про каждого продавца и помнил, когда и что нового сюда поступило.

Если «Букинист» был символом читающей Уфы, то этот старичок – символом «Букиниста». И умер он, что очень символично, у магазинного стеллажа с книгой в руках.

Чем ещё отличался этот магазин от других книжных? Тем, что на подходе к нему частенько можно было увидеть жучков, пытающихся сбыть свой дефицитный товар. Работа у них была очень опасной, поэтому они, как волки, всегда были в форме и всегда начеку. Одним глазом буравили вас (покупатель или просто так?), другим следили, не приближается ли милиционер. Одновременно они перехватывали книги, которые наивные граждане несли сдать в «Букинист», предлагая более выгодные условия.

Такая картина наблюдалась не только в Уфе, но и во всех городах советской страны, где имелись подобные магазины.

В начале двухтысячных «Букинист» не выдержал конкуренции и был перепрофилирован в обычный книжный магазин. Но и теперь, спустя многие годы, он остаётся ориентиром для читающей публики.

– Так где, ты говоришь, на улице книги продают? – спрашивает один книголюб у другого.

– Напротив Авиационного техникума.

– А где это?

– На углу Ленина и Революционной.

– С какой стороны?

– У магазина, где раньше «Букинист» был.

– Так бы сразу и сказал!

4. Из книжного рая – в Лету

С перестройкой отношение власти к нелегальному книжному рынку изменилось. Дирекция Дворца культуры завода РТИ проявила предпринимательскую жилку, взяв библиофилов под своё крыло. Со всех посетителей взимали входную плату, с продавцов, естественно, брали больше.

Наступил ренессанс частной книжной торговли. Народу собиралось по нескольку тысяч. Весь первый этаж, фойе, лестницы, проходы, каждый закуток, превратились в прилавки. Вот где действительно яблоку негде было упасть! Книжники в полной мере оценили дарованную свободу. Правда, переодетые в гражданское слуги закона здесь тоже присутствовали, но они, главным образом, отслеживали торговцев порнографией.

Пожалованная новой властью свобода самым кардинальным образом сказалась на книжном рынке. На прилавках магазинов, а стало быть, и на книжных развалах, появилось то, о чём послушный советский читатель и мечтать не мог. Документы, труды, воспоминания никому прежде не известных историков, «открывающие людям глаза на то, что было на самом деле». Они низвергали недавних кумиров с пьедестала в грязь. И ставили на их место новых кумиров. В те годы на полках книжных магазинов (небывалый случай!) открыто продавалась «Майн Кампф» Адольфа Гитлера!

В то же время всю страну заполонили появившиеся невесть откуда частные книжные издательства. Главной задачей они ставили срубить побольше бабла, в максимально короткие сроки, при наименьших потерях. Поэтому недолго думая они приобретали самую дешёвую бумагу и наперегнонки штамповали из неё брошюрки с полезными советами на все случаи жизни: «Как гнать самогон», «Как излечить мужа от алкоголизма», «Как приворожить женщину и мужчину», «Как уложить в постель любую женщину», «Как потрошить мужчин», «Как из сына-балбеса вырастить гения», «Как заработать миллион» – и всё в таком духе. И ладно бы это были какие-то авторские работы. Ан нет! Частные издатели всего-навсего брали уже изданные книги, разбивали их на брошюры, давали им другие названия (единственное креативное действие!), автора же не указывали вовсе (чтобы меньше было проблем).

Они же аналогичным образом шлёпали брошюрки об НЛО, снежном человеке, оборотнях, гипнотизерах, магах, ясновидящих. Полиграфическая культура подобного рода книжек была ужасающей. Привыкшие относиться к книге, как к ценности, читатели, недавно называвшие себя советскими, морщились, но вынуждены были всё это барахло покупать, поскольку раньше ничего подобного не было. «Наши изделия все знают, плачут, но берут», – вспомнил я бытовавшее среди одесситов выражение. Но бизнесмены добивались намеченной цели, зарабатывая на ворованном материале в десятки и сотни раз больше издательств, выпустивших оригинал.

Появились и издательства с несколько иной политикой. В русло книготорговли они пустили мутные реки фривольной литературы, не издававшейся в строгой советской стране. Классики в лице маркиза де Сада, Лоуренса, Генри Миллера и Джона Фаулза составляли лишь малую толику этого потока. Основу же составляли никому доселе не известные авторы авантюрных и эротических романов, боевиков и ужастиков. Главное заключалось в броском названии (часто не соответствующем оригиналу) и неизменной полуголой красотке на глянцевой обложке.

Для неизбалованного советского читателя подобная литература была в диковинку. Потому неудивительно, что многие бросились удовлетворять любопытство. Не стал исключением и я, понакупив несколько десятков книг серии «Мировой бестселлер» с интригующими названиями: «Жеребец», «Грешницы», «Безумие страсти», «Самец». Знакомство с «новейшей» литературой я решил начать с романа, который назывался «Машина любви». Думал, там сплошной разврат. А это оказалось нуднейшее дамское чтиво о несчастной девушке, влюблённой в грубого эгоиста, о её бесконечных страданиях и его жестокости. Читать такое было просто пыткой, но я мучился, всё ждал, когда же начнётся секс. Но так и не дождался – то была шутка в стиле Алима, но в масштабах страны.

Вот такой сложился книжный рай в постсоветские годы – с большим креном в кич и ширпотреб. Но кардинальные изменения, создавшие его, вскоре выявили тенденции, недвусмысленно говорящие: долго это не продлится. Мало того, что весь дефицит, на котором кормился наш брат, могучим потоком устремился на полки книжных магазинов. Это привело лишь к переориентации наших покупателей – теперь на книжный рынок ходили преимущественно для того, чтобы купить книги дешевле, чем в магазине.

Но это было еще не самое страшное. Впервые в жизни поколения советских читателей книги перестали быть единственным носителем информации, и прилавки во Дворце культуры завода РТИ стали все больше заполняться сначала виниловыми пластинками, аудио- и видеокассетами, затем СD и МР-3 дисками, а позднее – DVD-дисками.

Эта тенденция привела к тому, что к началу нового века на так называемом «книжном рынке» осталось полтора десятка старых библиофилов, которые в основном собирались для того, чтобы поболтать друг с другом. Что-либо продать стало сложно. По старой привычке ветераны приносили сумки с книгами, но домой чаще всего возвращались с тем же содержимым. Поэтому, чтобы не скучать, эти каким-то образом выжившие динозавры приносили с собой выпивку с закуской и вспоминали золотые деньки.

Широкие народные массы и особенно молодёжь стали смотреть на книгочеев в лучшем случае как на чудаков. Один из самых известных в Уфе зубров-библиофилов, пятьдесят лет отдавший своему увлечению, выходя на улицу, стал тщательно прикрывать книги, находящиеся в сумке.

– А зачем вы так запрятали свои книги, что достать не можете? – любопытствовали коллеги.

– Увидят, скажут – лох, – объяснял он.

5. Переквалифицировавшиеся в «управдомов»

Победоносное наступление технической цивилизации произвело ломку в душах завсегдатаев книжного рынка.

Часть их, видя что зарабатывать на книгах больше не удастся, а продолжить очень хочется (привыкли!), переключились на то, что пользуется спросом: CD- и DVD-диски или новейшие справочники по компьютерам.

Другие ударились в перепродажу монет, открыток, значков и антиквариата. Если первые остались там, где были – в фойе Дворца культуры завода РТИ, то вторая категория облюбовала сквер за Дворцом культуры «Юбилейный». Эти явно не прогадали, защитив себя от любых сюрпризов технического прогресса. Более того, интерес к антиквариату год от года становится всё более массовым. Особенно возрос интерес к старым монетам. Можно без преувеличения сказать, что в настоящее время мы переживаем ренессанс увлечения нумизматикой.

Третья категория бывших библиофилов тихо ушла в завязку. Они, если иногда и пополняют свою старую домашнюю библиотеку, то теперь уже без перепродаж и бизнеса на книгах.

Однако ностальгия нет-нет, да временами напоминает о себе. Проходя мимо книготорговца, бывшие коллеги часто в задумчивости останавливаются. Наиболее стойкие повздыхают и уйдут. А те, что послабее, могут не удержаться и что-нибудь купить.

Причём покупают они очень часто не новинки, не то, что во времена их активного занятия книгами и достать было невозможно, так как попросту не издавалось. Покупают они то, что коллекционировали тогда – двадцать, тридцать, сорок лет назад. И я не думаю, что они станут это читать. Им важно подержать в руках, поставить на полку, полюбоваться, понюхать тот предмет, который тогда вызывал в них особое, трепетное, непередаваемое чувство, вспомнить былое, свою ушедшую навсегда молодость и смахнуть слезу.

Удивительно наблюдать, как солидный взрослый мужчина в выходной носится по городу в поисках приключенческих книжек издательства «Детская литература» из серии, прозванной библиофилами «рамочкой». Книжек в подавляющем своём большинстве морально и содержательно устаревших, абсолютно не соответствующих современности, наивных и примитивных. Литературой их даже с натяжкой нельзя назвать. А читать просто невозможно.

Ностальгия, судя по всему, приняла внушительные масштабы. И рынок отреагировал моментально. Целый ряд современных издательств стали штамповать всё подряд в переплётах с такой же рамочкой. Но старых книжников не проведёшь, им подавай то, родное, старенькое. Поэтому цены на старьё, пользующееся повышенным спросом, стали резко расти. Особенно в Москве и Петербурге.

Широко распространено мнение, что в советской литературе была жесточайшая цензура. Но мало кто знает, что графоманы и бездари находили в ней лазейки. Под видом произведений для юношества (в тех же «рамочках» и подобных книжных сериях) они протаскивали подлинную чушь, да вдобавок стотысячными тиражами.

6. Улица способствует выживанию

А вот уличная книжная торговля оказалась более живучей и, хотя и неважно, но влачит свое существование по сию пору. Тут сыграла роль людская лень. Во Дворец РТИ нужно специально тащиться, да еще в выходной, да еще утром, когда хочется отоспаться. И в магазин тоже надо специально ехать, выбирать время. Совсем другое дело – уличный продавец! Ты идешь себе по своим делам, а он выставил товар на всеобщее обозрение. Глядь, хорошая вещь! А что, думают прохожие, отчего бы и не купить? И цена ниже, чем в магазине.

Книжники облюбовали место возле единственного в городе государственного магазина «Букинист», на пересечении улиц Ленина и Революционной, что было вполне резонно.

Царящие среди них нравы резко выходили за рамки приличий Дворца РТИ и больше соответствовали законам джунглей. Практически все эти сеятели доброго и вечного дружили с зелёным змием, курили и сквернословили. Негласным авторитетом здесь был Серёга – не отягченный образованием и воспитанием субъект, в котором распознать книголюба было чрезвычайно сложно даже психологу и следователю. Меня всегда удивляло, почему предметом бизнеса он выбрал именно книги. Разбирался Серёга в одних криминальных романах. Из серьезных авторов знал лишь тех, кого часто спрашивали.

Серега не допускал, чтобы кто-то зарабатывал больше него. Поэтому он всегда занимал самое удобное место на парапете здания, которое никто не смел занять, и выставлял самое большое количество товара. Если какой-нибудь новичок пытался его ослушаться, взывая к демократии, он становился врагом и, как правило, скоро исчезал. Книжники же никогда не перечили «пахану», хотя в душе ненавидели его.

Купечество облегченно вздыхало только тогда, когда Серёга уходил в «декретный отпуск» – в запой. Это случалось с ним регулярно, четыре-пять раз в год. Длился «декрет» от двух до четырех недель. За время такого «отпуска» Серёга пропивал почти всё, что зарабатывал.

Я с самого начала не понравился самозваному боссу, а на то, что меня знали все книжные зубры, ему было наплевать. Когда же кто-то из прислужников сообщил Серёге, что я еврей, хотя это было верно только наполовину, его терпению пришел конец.

Но мне совсем не хотелось терять хлебное место, и я попытался ослушаться местного авторитета. Тогда у меня стали регулярно, прямо с прилавка, исчезать самые дорогие книги. Как бы я ни старался отследить воров, мне этого ни разу не удалось.

Я обратился за помощью к одному знакомому, бывшему милиционеру. Но, несмотря на две его беседы с Серёгой, кражи, хоть и реже, но продолжались. Однажды утащили целый рюкзак с книгами, когда я, попросив одного из коллег присмотреть, отлучился на десять минут.

Как-то зимой, будучи в очередном «отпуске», Серёга с собутыльником пришёл проведать наш пятачок. А я, воспользовавшись временной демократией, расположился как раз на его месте. «Хозяин» рассвирепел от такой наглости.

– Ах ты, жидовская морда! До сих пор не съе…ся отсюда!

Он попытался меня ударить, но был настолько пьян, что промахнулся. Я тут же оттолкнул его руками, он поскользнулся и ткнулся пятой точкой в обледенелый тротуар.

– Б…! Пидор! С…! – заорал Серёга и опять бросился на меня. Я еще раз оттолкнул его, и он приземлился ещё нелепее прежнего. Присутствовавшие при этом коллеги, покупатели и даже собутыльник «пахана» разразились хохотом.

Еле-еле поднявшись, Серёга бросил напоследок:

– Ещё раз здесь увижу, утырок, тебе кирдык!

Избавиться от меня диктатору удалось после того, как у него появилась «правая рука», достойный продолжатель его чёрных дел, субъект по кличке Тыква. Своему прозвищу он был обязан непомерно большой голове, на которую не налезала ни одна шапка. Но и такой недостаток Тыква сумел обернуть в свою пользу.

Однажды один продавец ушанок с Центрального рынка, отчаявшись реализовать шапку большого размера, тоскливо взирал на проходящих мимо покупателей. Как назло их головам было далеко до баскетбольных мячей. И тут он увидел показавшегося в проходе Тыкву, с громким чавканием жующего два сложенных вместе чебурека. Глаза продавца загорелись надеждой.

– Мужик! Померь шапку, как на тебя сшита!

Подойдя к прилавку, головастик помял ушанку блестящими от жира пальцами и, смачно рыгнув, изрёк:

– Не… не полезет.

– Как же не полезет?! – удивился продавец.

– Спорим на баллон пива, что не полезет!

– Давай!

Ударили по рукам, а самоуверенность, как часто бывает, подвела коммерсанта, пиво пришлось купить.

Вполне возможно, мозги Тыквы будут представлять интерес для анатомического музея, но высоким интеллектом он также не отличался. Как и его шеф, предпочитал, главным образом, криминальные романы. Только был еще более наглым. И не брал «декретных отпусков». Вместо этого он напивался прямо на рабочем месте, не отходя от кассы. Про иных говорят: напился до поросячьего визга. О Тыкве следовало сказать: до мокрых штанов. Зимой к этому добавлялись обильные сопли в пол-лица. Удивительно, как у такого «книголюба», пропахшего мочой и перегаром, что-то еще покупали.

Серега назначил Тыкву «сборщиком налогов». Раз в неделю «заместитель босса» собирал некую сумму с каждого книгопродавца. Эти деньги якобы передавались сотрудникам милиции «за крышу». Один раз он попался на использовании собранного налога в личных целях, тем не менее «начальник» его простил и с «должности» не снял.

В один не слишком приятный день Тыква занял мое место, побросав товар на землю. Посмотрев на внимательно глядящего на меня Серёгу и прячущих глаза коллег, я понял, что воевать бесполезно. Пришлось искать другое место.

7. Зоопарк книготорговцев

Если спросить обычных людей, как они представляют себе библиофила, то, наверное, практически все, скажут, что это интеллигентный человек в очках, спокойный, воспитанный, с высшим образованием и все в таком духе. Подобный типаж, конечно, не редкость среди нашего брата. Но мне каких только любителей почитать не доводилось лицезреть.

Например, бывший юрист Тамара. Она обожала мемуары артистов. Выйдя на пенсию, от скуки стала ��родавать ставшие ненужными книги из своей библиотеки на том же пяточке у «Букиниста». Первое впечатление от неё было более чем благоприятным: культурная, начитанная и очень общительная. Среди уличных барыг она казалась лучом света в темном царстве. Позже выяснилось, что у неё есть весьма небезобидное хобби: она любила стравливать людей между собой.

– Ты знаешь, что сегодня о тебе сказал Юра? – как-то спросила меня Тамара, перейдя на шёпот. – Что ты только притворяешься порядочным, а сам – мошенник. Ну, разве не подло обливать грязью своего товарища? Я была о нем лучшего мнения.

В другой раз с самого утра я обратил внимание на недружелюбный взгляд обычно мирного инвалида Рамазана. Он даже не поздоровался со мной за руку. С трудом разговорив его, я выяснил, что это результат «работы» Тамары – на сей раз «мошенником» оказался я.

Вскоре выяснилось, что любительница мемуаров все придумывает и с каждым делится «по секрету». Тамару прогнали.

А вот Рамазану удалось остаться. Он отличался тем, что давал всем клички. По имени называл только Серёгу. Юру Рамазан прозвал Снайпером, поскольку тот косил на оба глаза. Володю – Музыкантом, так как сей книжник, о чём бы ни говорил, всегда упоминал группу «Led Zeppelin». Тамара стала Чапой, потому что любила рассказывать про свою собаку. «Тыква» – это тоже изобретение Рамазана.

Рамазан был какой-то заговоренный, и поэтому у него всегда покупали больше, чем у других. Это было тем более странно, что рамазановские цены были изрядно завышены. Я не раз наблюдал такую картину: у меня и у него несколько одинаковых книг, мои стоят дешевле, но покупают у Рамазана.

– Аллах за что-то любит его, – говорили мы. – Только за что – непонятно.

– Рамазана просто жалеют, – кто-то пытался найти объяснение. – Они ему как бы милостыню дают, а книги берут просто так, чтобы не обидеть.

Сначала я соглашался с такими доводами, но в дальнейшем убедился: без мистики в подобных случаях не обходится.

У перехода на «Спортивной» торговал некий Расул, мужчина килограммов сто весом, прилично одетый и без видимых признаков инвалидности. У него дела шли точно так же. Торговать рядом с ним означало остаться без дневного заработка. А цены у него просто запредельные.

Цель Расула – не упустить ни одного потенциального покупателя. Что бы у него ни попросили, он всегда уверенно отвечает, что эта книга или монета у него есть и он готов принести её на следующий день. Затем он обходит всех нас, спрашивает, есть ли то, что ему заказали, и предлагает обмен. При этом он не всегда владеет информацией о предмете своей торговли.

Как-то один шутник заказал Расулу раритетную монету конца девятнадцатого века (которую практически невозможно достать и стоит она соответственно баснословных денег). Тот, словно солдат, отчеканил: «Есть такая монета. Завтра принесу». Лжеклиент поинтересовался: «И сколько денег мне приносить?» Расул тихонько осведомился у сидевшего рядом матёрого нумизмата Бори о цене монеты. Тот на полном серьёзе возьми и скажи: двадцать рублей. Однако покупатель услышал совершенно другую цену, – раз так в десять больше. В тот же день Расул обошёл и обзвонил всех знакомых нумизматов в поисках желанной монеты и был, разумеется, поднят на смех. Когда же шутник появился, Расул как ни в чём не бывало объявил, что, оказывается, ту монету продал и забыл об этом.

Весьма примечательным субъектом был и Боря: почтенного возраста мужчина, но все звали его именно так. Он торговал с комфортом: ему непременно требовался приличный столик, стул и пачка сканвордов. Но денег на приобретение такой мебели ему было жалко, поэтому он брал стол и стул в аренду у Расула, выплачивая пятьдесят рублей в день. Торговал он книгами, монетами и… морковью. Его цены были весьма кусачими. Но если книги и монеты ему порой удавалось сбыть, то с морковью ничего не получалось, так как её стоимость была общеизвестной. Тем не менее, Боря упорно таскал морковь всё лето и осень.

Но самой колоритной личностью стихийного рынка на «Спортивной» стал бывший адвокат Андрей. Он зарабатывает деньги всеми возможными способами: торгует книгами, монетами (якобы серебряными и царскими), ветками вербы, наклейками для пасхальных яиц, стельками, кукурузой, рекламирует кредитную компанию и втихаря продаёт фанфурики (спиртосодержащие жидкости) алкоголикам.

Андрей внимательно отслеживает покупателей у конкурентов, подходит к ним и говорит, что является самым большим специалистом по книгам в Уфе. Что может достать абсолютно всё. А со мной и Расулом он не советует иметь дело, заверяя, что всё, чем мы торгуем, подобрано на помойке. Если же мы возмутимся, он скажет, что пошутил. Но с юмором у человека оказалось плохо, поэтому тот всё воспринял всерьёз.

Известно, что многие люди охотно верят таким россказням, поэтому на какое-то время Андрею удаётся перебить наших клиентов, но дальнейшее убеждает их в обратном. Делягу несколько раз доставляли в полицейский участок. Сначала за торговлю поддельными монетами. Пришел нумизмат с весами, взвесил его монеты (вес оказался меньше, чем у настоящих серебряных) и вызвал полицию. За фанфурики, естественно, тоже по головке не погладили. Вдобавок, у Андрея нелады с женой, и ему частенько приходится искать, у кого бы переночевать или даже пожить.

А во времена подпольного книжного рынка его посещали двое студентов, вполне приличных милых парня из интеллигентных семей. Один из них даже учился на отлично. Однако многие обратили внимание на то, что книги, которые они продавали, все были с выведенными библиотечными штампами.

Когда я познакомился со студентами поближе, они ни мало не стесняясь, рассказали, как о само собой разумеющемся, что свой товар самым примитивным образом воруют из библиотек, спрятав за пазуху. А штампы выводят белизной. Дело предприимчивые молодые люди поставили на поток, записавшись сразу в несколько библиотек.

8. Дама без очков и с книгой в руке

Народное мнение не всегда справедливо и в отношении книгочеек. Они представляются сухими дамами в очках, тихими, застенчивыми, со скромной должностью и зарплатой. Благодаря всем этим достоинствам (в кавычках – по мнению толпы), они чаще всего остаются одинокими. Раньше таких называли «синими чулками».

Однако мне попалась полная противоположность описанному штампу. У нее и кличка была соответствующая – Вакханка.

Я познакомился с ней на том же книжном рынке в конце 70-х годов. Она так любила читать, что даже устроилась продавцом в книжный магазин, чтобы что-то перепадало. Тем не менее, в книжном море оставалось много такого, что и магазин не в силах был дать. Поэтому она стала посещать черный рынок. Не удивительно, что у нее сложились деловые отношения с тамошними постояльцами, в том числе со мной. Мы обычно обменивались – я ей издания прошлых лет, а она мне – что-то из новинок.

Что же касается ее остальной жизни, то она была очень свободной и веселой. Вакханка жила одна в однокомнатной квартире, где часто собирались молодежные компании, и эти встречи плавно переходили в оргии.

Таких, как она, в народе называют нимфоманками. Мужчин эта любительница книг меняла как перчатки. И поклонников у нее всегда хватало. Хотя на красавицу она не тянула, но была очень миленькой, высокой и стройной, а самое главное, отличалась нестандартным и смелым поведением. Мне не раз доводилось слышать комплимент в ее адрес: «Таких девушек я еще не встречал!»

Иногда у Вакханки появлялись поклонники, испытывавшие к ней серьезные чувства. Но предложения руки и сердца вызывали у нее скуку. Разбив сердце такому воздыхателю, она без сожаления бросала его и заводила другого.

Как-то вечером мы с приятелем зашли к Вакханке в гости. Там уже сидел один парень – ее новый ухажер. Хозяйка салона предложила поиграть в карты на раздевание. И довольно быстро раздела всех троих догола. Затем, очень довольная собой, попросила нас с приятелем одеться и покинуть ее гостеприимное жилище, а третьему парню – остаться.

Когда Вакханке было двадцать пять лет, она заарканила в свои сети девятиклассника. Это был очень красивый паренек; «у него щечки нежные, как персик», – хвасталась она своим друзьям. Жил он неподалёку от магазина, в котором она работала. Поэтому, ей было очень удобно приходить к нему в обед – сделать сразу два дела. Родителям паренька, с которыми иногда приходилось сталкиваться, пришлось соврать, что она занимается с их сыном репетиторством – подтягивает по литературе. Какое-то время обман удавался, но через полгода раскрылся, и Вакханка с трудом избежала расправы.

В другой раз ей не повезло еще больше. Она воспылала страстью к одному красивому молодому человеку, у которого через месяц должна была состояться свадьба. Как-то она посидела с ним в кафе, и после принятия горячительных напитков ей приспичило. Но в это время к ней приехала её мать, поэтому домой она не могла того привести. Идти к нему, по понятной причине, и вовсе было нельзя.

– Полезли на чердак! – предложила Вакханка.

– Полезли! – согласился нетрезвый жених.

Чердаки в те времена не всегда закрывались. А дело было зимой. Поднявшись в такой неприхотливый будуар под крышей обычной хрущёвки, Вакханка сняла свою длинную модную шубу и постелила её на пол. На этой импровизированной постели парочка сполна удовлетворила свои желания.

Но когда счастливая дочь явилась перед ясными очами матери, та чуть не упала в обморок. Вся новая шуба была в голубином помёте, который в темноте чердака любовники не заметили. Дорогую вещь пришлось выкинуть. В довершение любительницу острых ощущений разбил радикулит (такие занятия зимой на свежем воздухе даром не проходят!) и ей чуть ли не месяц пришлось воздерживаться от своих утех.

9. Книголюбы настоящие и мнимые

Может сложиться впечатление, что я полностью стираю разницу между книголюбами и остальными людьми. Но это не так. Первых, неважно, соответствуют они распространенному мифу о себе или не соответствуют, всё же довольно несложно отличить от вторых.

Если в наше время настоящую домашнюю библиотеку имеют единицы, то в 70–80-е годы прошлого века, её можно было увидеть во многих квартирах. Но говорило ли это о том, что в стране было столько книгочеев? Ничуть. Просто иметь дома полки с книгами было престижно. Это считалось признаком достатка и возможностей. Придавало хозяину вес в глазах гостей. Как фарфоровая посуда известных заводов, бытовая техника, хрусталь, ковры, импортная мебель и так далее. Но если перечисленные вещи ничего не говорили об уровне культуры и интеллектуальных притязаниях их обладателей, то книги как раз об этом и должны бы сообщать. Поэтому, когда гости с почтением в голосе говорили: «Какая у вас библиотека!» – хозяева млели от сознания собственной значимости.

Особенно ценились собрания сочинений. У многих, кроме них, на книжных полках больше ничего не было – престиж в чистом виде.

Но отличить таких, с позволения сказать, любителей литературы от настоящих библиофилов было очень просто. Достаточно снять с полки наугад любую книгу и посмотреть, как она выглядит. У липовых книголюбов она никогда не раскрывалась. В лучшем случае делалась попытка узнать, что же там пишут – об этом говорили страниц десять от начала, видно, что прочитанных. Далее же владелец понимал, что ему это малопонятно и неинтересно. Ставил своё сокровище на полку и больше уже к нему не притрагивался.

Настоящий собиратель книг далеко не всегда успевает освоить собственные богатства, но, во всяком случае, заметно, что многое прочитано. Если же поговорить с ним, то очень быстро понимаешь, что перед тобой достаточно информированный человек. Мне доводилось сталкиваться с библиофилом с большой буквы. Книги его обширной библиотеки пестрели закладками с выписками и пометками. А читал он на пяти языках!

Кроме того, библиотеки случайных коллекционеров безлики: достали по блату или на чёрном рынке – поставили на полку. Собрания же настоящих книголюбов чаще тематические, в соответствии с интересами. Советские издательства проявляли заботу о таких людях, выпуская серии книг на все вкусы: «Жизнь замечательных людей», «Литературные памятники», «Города и музеи мира», «Жизнь в искусстве», «Библиотека классики», «Литературные мемуары», «Библиотека поэта», «Военные приключения», «Зарубежная фантастика», «Библиотека приключений», «Современный детектив» и так далее.

Собрать любимую серию было целью коллекционера. Удавалось это не всегда, так как некоторые серии издавались на протяжении многих лет. Так, «Жизнь замечательных людей» была основана еще Горьким.

Встречались среди нашего брата и чудаки. Двое мужчин, словно соревнуясь, коллекционировали все собрания сочинений подряд. В том числе авторов, имена которых отсутствуют даже в справочниках. Еще один человек собирал серию «Жизнь замечательных людей». В том числе одинаковые книги, переизданные в разные годы и ничем, кроме года издания, не отличающиеся.

Самой же яркой личностью среди уфимских книгочеев был некий Сева Милютин, человек весьма живописной внешности. Своим видом он вызывал ассоциации с Диогеном из Синопа: усатый, бородатый, нестриженый, нечёсаный, в одной и той же старой одежде. Его литературные пристрастия были не менее примечательны. Когда ему пытались всучить очередную новинку, он отрицательно мотал головой и произносил, ужасно картавя: «Я собирраю только декадентскую поэзию, р-р-реакционную философию и бульвар-р-рные р-р-романы».

Пополнить свою библиотеку в советские времена Севе удавалось крайне редко, поскольку такую литературу просто не издавали. Тем не менее, он регулярно посещал книжный развал.

10. Коллеги-конкуренты

Отношения среди коллег в нашей среде правильнее всего назвать противоречивыми. С одной стороны, нас сближает общее увлечение. Нам никто из всего человеческого спектра так не понятен, как книготорговец. Между собой мы чувствуем себя совершенно раскованными. А от некоторых людей приходится скрывать своё занятие. Иначе плохо подумают. И поговорить нам всегда есть о чём, и что-то узнать или сделать взаимовыгодный обмен книгами.

Но, с другой стороны, – мы конкуренты. Поэтому что бы мы ни говорили друг другу, про себя же думаем о коллеге подчас не самое лицеприятное. И нередко держим змею за пазухой, которую при удобном случае не постесняемся выпустить. Но только так, чтобы конкурент ничего плохого не подумал.

Баланс коллеги и конкурента в каждом из нас сугубо индивидуален и зависит от степени развитости нравственного стержня. У некоторых есть целый арсенал всевозможных хитрых приёмчиков против коллег-конкурентов.

Особенно много недоброжелателей у таких везунчиков, как Расул. «За какие заслуги ему такое счастье?» – вот вопрос, не дающий никому из нас покоя. Я не могу похвастаться тем, что сам чист. Однажды ко мне подошла женщина, практикующая магию, и поинтересовалась, нет ли у меня соответствующей литературы. Разумеется, её интересовали книги для профессионалов. Расул же (к которому она также обратилась), не имея соответствующего опыта, подумал что сгодится любая литература. Не зная, что покупательница разговаривала со мной, он спросил с видом заговорщика:

– У тебя есть что-нибудь по магии?

– Есть. Степанова (это как раз пособие для дилетантов).

– О! Давай поменяемся! – обрадовался Расул.

– Не вопрос! У меня дома полно этого добра.

– Да? Давай тащи!

Я принес с десяток книг, от которых отказалась женщина-маг, и совершил выгодный обмен. А когда незадачливому продавцу всё обломилось, он не разговаривал со мной недели две.

– Ну что, книги по магии ещё нужны? – осведомился я у него.

– Нет, – буркнул Расул.

Коммерция сама по себе не располагает к солидарности. Но это не означает, что мы окончательно лишены человеческого участия.

Со мной был такой случай. Я только переехал, и возникли сложности с деньгами. Чтобы быстрее решить финансовые проблемы, всю оставшуюся наличность вложил в товар. Но тут, как назло, получил травму, требующую немедленной операции. Попросил взаймы у нескольких старых приятелей – все отказали. Что делать? Обратился к коллегам-торгашам, обрисовав сложившуюся ситуацию. И выручили – один инвалид, торгующий посудой, и восьмидесятилетняя бабка, которая продаёт носки и штучные сигареты. Но главное, что меня просто поразило, были их слова: «Отдашь, когда сможешь».

11. Мошенники книжного мира

Среди нашего брата можно встретить и откровенных мошенников – эти ловкачи, очевидно, есть среди людей любой сферы деятельности или увлечений.

Самым долгоживущим является мой тёзка. Правда, коллеги называют его не Виктором, а Витьком, хотя он давно на пенсии. Не вызывает он ни у кого чувства солидного человека! Витёк работал простым строителем, но непонятно почему имел манеры барина – коллеги и клиенты, по его мнению, всегда должны были приезжать к нему домой, а не наоборот.

С молодых лет и по сию пору Витёк действует по давным-давно отработанному сценарию: напрашивается в друзья, втирается в доверие и втихаря дурит. Об этом многие знают – и всё равно попадаются. Это как с бразильским футболистом Гарринчей: все знали его финт, но каждый раз бывали обыграны.

Я также не избежал участи многочисленных жертв Витька. Он наобещал продать кучу моих книг по своим каналам. Однако за деньгами пришлось очень долго ходить. В итоге ничего другого не оставалось, как забрать долг его книгами.

После этого я не общался с тёзкой лет десять. Но ему вновь удалось втереться в доверие. «Теперь ничего в долг давать ему не буду!» – твёрдо решил я, не подозревая, что у мошенника есть приёмчики и на этот счёт.

– Приезжай ко мне, – предложил по телефону Витёк, – у меня классные книги для тебя. Поменяемся.

Я приехал. Обмен меня и в самом деле устроил. «Витёк исправляется!» – подумал про себя. Да не тут то было! Через некоторое время он опять звонит:

– Достал то, что ты ищешь. Давай, приезжай!

Но когда я вошёл в комнату коллеги, тот набросился с претензиями:

– Ты чего мне в прошлый раз подсунул! В одной книге страницы вырваны, другая исчиркана! Забирай их обратно! Давай что-нибудь взамен или возмещай деньгами!

Я ничего не понял: как, в самом деле, я не заметил брак? Пришлось компенсировать свою оплошность.

Спустя какое-то время ситуация повторилась. Но на этот раз я внимательно осмотрел то, что приготовил к обмену. И, тем не менее, вскоре вновь получил те же претензии. Тогда один из коллег прояснил ситуацию. Витёк тоже предложил ему обмен, но тот, зная, что мошенник обязательно что-нибудь придумает, осторожно пометил свои книги. Оказалось, он все их подменил своими, в более плохом состоянии.

Одно время наше сборище на углу Революционной и Ленина посещал некий Дмитрий, мужчина лет шестидесяти, которому вздумалось притворяться слепым. Он ходил с палочкой, в очках с тёмно-синими стёклами. Судя по постоянной тяге к спиртному и барахлу, которое он пытался сбыть, он находился на той стадии эволюции, когда всё домашнее имущество, представляющее хоть какую-то ценность для покупателей, продано и, чтобы заработать на вожделенную жидкость, приходится ловчить.

Его неординарный ход сработал, и хоть и не большие дивиденды, но приносил. Люди жалели Дмитрия и что-нибудь подбрасывали: когда деньги, когда сигареты, когда еду.

Всего этого мнимому слепому показалось мало, и он принялся искать среди нас того, кому можно сесть на шею. И довольно быстро нашел. Жертвой оказался Володя, мирный, доверчивый человек, любитель пофилософствовать, пропустив стаканчик-другой. Аферист припахал его таскать сумку с никому не нужным барахлом утром от дома до «работы» и вечером в обратном направлении. Также на протяжении «рабочего дня» Володя бегал для него в магазин за сигаретами, выпивкой и закуской.

Приняв на грудь, Дмитрий принимался костерить весь белый свет или жаловаться доверчивому помощнику на свою несчастную жизнь.

Однако сколько верёвочке не виться... Двое наших коллег увидели, как Дмитрий довольно бодро шагал по тротуару без всякой посторонней помощи, без палочки и даже пытался приставать к девушкам. Новость сразу стала известна всей честной компании, и мошенник был вынужден с позором оставить хлебное место.

Примерно тогда же в течение двух месяцев с нами торговал никому не известный книжник, назвавшийся Борисом. Это был маленький, тощенький мужичонка, с гнилыми зубами, модным хвостиком на затылке и с манерами аристократа. Он ходил в тапочках, объясняя это тем, что у него очень болят ноги. С ним было о чём поговорить, особенно хорошо он разбирался в искусстве. Говорил мягко, вкрадчиво, нараспев, употребляя красивые слова. Был галантным и обходительным. Все считали его просто душкой. Думаю, что Маршак списал образ Тёти Кошки из «Сказки о глупом мышонке» с подобного типа.

Как-то Борис пришёл при параде, без книг, и заявил, что переходит на более высокий уровень бизнеса. А именно – открывает букинистический ларёк в Уфимском училище искусств. Для пущей убедительности он показал какие-то бумаги, но никто из нас не стал их читать, так как все ему верили.

– Так что, ребята, у вас начинается новая жизнь! – сказал он, сияя словно солнце. – Тащите всё туда, уж я вас по старой дружбе не обижу. Скоро заживёте как белые люди!

Купились на это почти все, и даже больше. Аферист, оказывается, обработал не только нас, но и нескольких старых книжных «зубров». Сразу за книги он, естественно, не рассчитывался, всё брал на реализацию. И вот с получением денег возникли сложности. Вначале он выплачивал небольшую сумму, чтобы поддержать доверие, а затем просил потерпеть, так как ему приходится платить за аренду и вообще он ведь только начал, много разных проблем, то одно, то другое…

– Вы, ребята, главное забейте мой ларёк под завязку – и деньги потекут. И нажимайте на альбомы с живописью, вы ж понимаете, какая здесь специфика.

Мы и подналегли. А душка вскоре скрылся в неизвестном направлении. Ни фамилии, ни адреса мошенника никто не знал. Даже в училище искусств никаких его координат не осталось: он оформил договор на подставное лицо с несуществующим адресом.

– Удавлю гадёныша! – орал здоровенный Жорик, с которым коллеги боялись здороваться за руку, настолько железным было его рукопожатие. – Целый багажник альбомов ему привёз!

Ему и в самом деле ничего не стоило раздавить Бориса одним пальцем. Только где ж его теперь найдешь! Обманутые дольщики поговорили между собой и пришли к выводу, что это был заезжий гастролёр, поскольку никто никогда не видел его на книжных тусовках. Скорее всего, он приезжал в Уфу по каким-то делам и заодно немного похулиганил.

12. Заложники страсти

А кем собиратель книг является для членов своей семьи? Просветителем, наверное, – решит человек, незнакомый с темой. Увы, гораздо чаще он становится «белой вороной», а также источником неудобств.

Счастливы те семьи, где одного из членов поразил недуг коллекционирования марок, значков или монет. Если же он выразился в собирании книг, семье грозит катастрофа. Ибо помимо постоянных трат денег и времени, библиофил, точнее его друзья в переплётах, отнимают пространство – те и без того немногие квадратные метры, в которых живёт большинство наших соотечественников.

Увлечение начинается с одной или нескольких полок. Затем их заменяет книжный шкаф. Потом и его становится мало, делается стеллаж, как правило, на всю стену. И ладно, если этим все окончится! А в заключительной стадии книги вытесняют людей из квартиры, превращая ее в склад.

Такого развития событий не избежал и я. Вся библиотека моего отца размещалась в одном книжном шкафу. Когда детское собирательство марок и значков сменилось коллекционированием книг, отец охотно его поддержал. Если бы он знал, чем всё это закончится!

Так, вместо шкафа, появились два стеллажа во всю стену, в которых книги размещались в один ряд. Всецело предавшись своему хобби, я очень быстро их заполнил. Наивный глава семейства, все еще не догадывающийся к чему всё идет, заказал еще больший стеллаж, куда книги помещались в два ряда. А в нижних отделах – в четыре. Его специально изготовили в Стерлитамаке.

Стоит ли удивляться тому, что и этот гигант был заполнен, и вновь приобретенные книги я просто составлял на полу штабелями. Поскольку отец к тому времени вышел на пенсию, я на свои деньги заказал новый стеллаж, вмещающий два ряда книг, который установил в другой комнате. Но наступило время, когда и он был забит. Я стал складывать вновь приобретаемые книги во все возможные пространства. В каждом свободном углу от пола до потолка громоздились штабеля печатной продукции. Они располагались под кроватями, диванами, столами, сервантами, на всей имеющейся мебели. Свободными от них остались только ванная, кухня и туалет.

Вот когда не только мой отец, но и все родственники взялись за голову. Всем, кто приходил к нам в гости, и при виде подобного книжного изобилия впадал в шок, приходилось объяснять, что вот, мол, у сына такое увлечение.

– Он, наверное, у вас очень умный, раз столько читает, – как правило, говорили гости.

– Ну, да… – неуверенно соглашались родители, имея на этот счет свое мнение. И пытались перевести разговор на другую тему.

– Кем сын у вас работает? – не унимались те.

– Да пока не работает, – отводили родители глаза в сторону.

Им, солидным и уважаемым людям, крайне неудобно было сознаться в том, что их отпрыск торгует книгами на улице и ни разу в жизни не работал на более-менее престижной должности.

Так и прожили мои бедные папа с мамой до конца своих дней на книжном складе.

А после их смерти встал вопрос о разделе квартиры с сестрой. Если вести речь о центре города, где мы прожили всю жизнь, то мне могла светить только однокомнатная квартира. Но вместить в нее этот склад нечего было и мечтать. Поэтому, пришлось искать старую полнометражную двушку на окраине города, где я рассчитывал разместить книги на полатях, сооруженных под потолком.

После полугодовых поисков такая квартира нашлась – в старой двухэтажке забытого Богом спального района Уфы. Цена её почти не отличалась от однокомнатной квартиры в центре, так как она к тому же требовала большого ремонта.

Таким образом, я стал заложником собственной библиотеки. А если бы её не было, мог бы и дальше жить в удобном и престижном районе.

13. Победившая зависимость

Некоторые старые приятели, знающие о моей пагубной зависимости, иногда спрашивают:

– Виктор, а каковы твои планы? Так и собираешься до конца жизни пополнять домашнюю библиотеку и торговать на улице? Или этому есть какое-то логическое завершение?

– Наверное, можно попробовать сказать себе: всё, баста, больше не приношу домой ни одной книжки! Но мне такое пока не удавалось. Не представляю, чем ещё буду заниматься,–

честно отвечаю я.

– А другим удавалось завязать? – интересуются товарищи.

– Один такой случай, во всяком случае, могу припомнить. Была у меня клиентка Вера, студентка Академии искусств. Хотя в наше время увлечение книгами считается допотопным занятием, уделом пенсионеров, Вера скупала альбомы и книги по живописи с большим энтузиазмом. Одногруппники её увлечения не разделяли и в лучшем случае приобретали что-то одно, нужное для учёбы.

Однажды Вера была чем-то сильно встревожена. Я поинтересовался причиной подобного настроения. Вера посмотрела на меня большими глазами и спросила:

– А правда, что коллекционирование книг – разновидность наркозависимости?

– Что, однокурсники так сказали?

– Да.

– Увы, – вздохнул я, – это практически так.

– Неужели?!.. – пролепетала Вера, и настроение её окончательно испортилось.

– К сожалению. Когда коллекционер – не обязательно книг, чего угодно – пополняет свою коллекцию, в его кровь поступают эндорфины – гормоны удовольствия, и он получает «кайф», как обычный наркоман.

На Вере лица не было. Она обратилась ко мне, лелея последнюю надежду на то, что её одногруппники всё же ошибаются. А вместо этого я вынес ей окончательный вердикт, да вдобавок подкрепил его доказательствами.

– Но не стоит расстраиваться, – попытался я её утешить, – врачи говорят, что для нервной системы и вообще для здоровья любые хобби полезны.

Однако из состояния шока я Веру так и не вывел. Её увлечение стало ослабевать и, после окончания учёбы, замужества и рождения ребёнка сошло на нет.

Честно сказать, я ей завидую, она сумела взять себя в руки, а я нет.

– Эх, Виктор, – пытаются задеть меня за живое приятели, – из-за своего увлечения ты не только переехал в не самый лучший район города, не только обрёк себя на пребывание в складском помещении. Ты по существу замкнул жизнь на собирании библиотеки, отказавшись от того, чем живёт большинство людей!

– Спорить не буду, – соглашаюсь я. – Но другие, лишённые подобной зависимости, также ограничивают себя – своим бытом, телевизором, погоней за деньгами… Вам не кажется?

– Бывает. Но всё же лучше смотреть на положительные примеры, а не на отрицательные. Ну, пока! – друзья видят, что исправить меня невозможно, и уходят.

14. Чем смерть библиофила отличается от смерти обычного человека

Смерть библиофила, особенно внезапная, несёт массу хлопот, связанных с судьбой оставшегося «наследства».

Как правило, коллекция покойного в таком чудовищном объёме никому из членов семьи и прочих родственников не нужна. Особенно в наше время. Поэтому никогда не сталкивавшиеся с продажей книг дилетанты не знают, куда всё это деть.

Через мои руки прошла масса таких осиротевших домашних библиотек. Ещё в начале двухтысячных годов мне, к удовольствию хозяев, удавалось разделаться с ними почти полностью. Но затем с каждым годом продавать книги становилось труднее и труднее. Людям приходилось объяснять, что большая часть семейного книгохранилища не пользуется спросом и её можно только сдать в макулатуру или подарить библиотеке.

– Как сдать в макулатуру?! Лермонтова, Тургенева, Маяковского?!..

– А что я могу сделать?

Выбора у душеприказчиков не оставалось. Приходилось, продав мне по дешёвке наиболее ликвидную часть собрания, от остального просто избавляться.

Некоторые мне не верят и, разыскав единственный в городе букинистический магазин или таких же уличных торговцев, как я, предлагают свой товар. И убеждаются в отсутствии лучших вариантов.

Часто бывает и так: продав самые востребованные книги мне или кому-то другому, они начинают обходить всех, кто торгует подержанной литературой в надежде сбыть остальное. И сталкиваются со следующей ситуацией.

– О, да тут уже кто-то порылся! – говорит искушённый букинист. – Здесь ничего не продашь. Ничем помочь не могу.

В начале нулевых годов мне подвернулся особый случай. Одна женщина сказала, что у неё от отца осталась, как она выразилась, «самая большая домашняя библиотека в Уфе, в которой есть практически всё». И она хотела бы избавиться от наследства за раз. Я попытался остудить пыл душеприказчицы, возразив, что покупателей на таких условиях она не найдет, и поспешил по указанному адресу.

Однако я оказался не первым, кого пригласила эта женщина. Навстречу мне из подъезда вышел довольный мужчина с двумя переполненными книгами спортивными сумками. Поскольку закрыть их было невозможно, я на ходу оценил увиденное сверху и ускорил шаг. Дверь в указанную квартиру была не заперта. Из неё вышло трое молодых людей с туго набитыми мешками.

В прихожей стояла хозяйка и отдавала распоряжения.

– Избавляюсь от старья! – бросила она мне. – Уже третью «Газель» макулатуры увозим!

– А вы уверены, что нет ничего ценного? – забеспокоился я.

– Да тебе хватит того, что осталось!

Я осмотрел коридор – зрелище было не для слабонервных. Книжные стеллажи начинались от самой входной двери и продолжались по всему периметру квартиры. Только кухня, ванная и туалет были свободны от книг.

Тут, как говорится, было где развернуться. Вот только наследница этого богатства оказалась весьма сложной дамой. После смерти владельца библиотеки, она поставила задачу, как можно быстрее освободить от нее квартиру, сделать евроремонт и вселить сына. Да при этом еще и не прогадать. Поэтому, она зазывала сюда всех, кто мало-мальски интересуется литературой. В такой ситуации приходится действовать на опережение.

Увы, опередить всех стало непосильной задачей, и некоторые ценные раритеты от меня улизнули. Ко всему прочему, хозяйка оказалась на редкость подозрительной. Ей все время казалось, что её дурят и наживаются на её невежестве. Вместо того, чтобы благодарить за избавление от тонн книжной пыли, она постоянно спрашивала:

– А ты меня не обманываешь? Я женщина честная, порядочная, я цену все равно узнаю.

Так как «расправа» с наследством не могла удаться даже в несколько приёмов, пришлось ходить к наследнице как на работу.

– Эх, папа, папа, что ты наделал! – причитала она. – Ну на хрена всю квартиру книгами завалил?!

Иногда доводилось выслушивать и такое:

– Ну что, хорошо наварился на моих книгах?

После таких слов пропадало всякое желание приходить. Тогда хозяйка библиотеки, как ни в чём ни бывало, звонила сама и удивлялась, куда я пропал и когда выполню своё обещание – освобожу квартиру.

В общем «план Барбаросса» в отношении наследства у неё сорвался. Желанный евроремонт она смогла сделать только через два года.

15. Любой товар за бесценок!

Одним из плюсов уличной торговли является возможность приобретать самые разные вещи по совершенно бросовой цене. Когда я рассказываю своим приятелям, что вот эту дублёнку приобрёл за 150 рублей, а этот телевизор – за 200, они говорят со смехом: «Перестань!», – уверенные, что я шучу. Но шутить я и не думаю. Существует прослойка снабженцев по подобным ценам, ориентированная именно на таких, как я. Ну и ещё на киоскёров. Остальным людям о ней почти ничего не известно. Щедрость этих снабженцев происходит отнюдь не из любви к людям, а от страстного желания выпить чего-нибудь крепкого.

В этой связи нам, непритязательным людям, нет никакой нужды ходить по магазинам. Окрестные любители зелёного змия не дадут пропасть. Так я приобрёл почти новые джинсы с кожаным ремнём за 100 рублей, кожаную куртку – за 250, модную шапочку с козырьком – за 100, мясорубку – за 50, чемодан на колёсиках – за 300, посуду и прочие вещи, о которых уже не помню, – вообще за копейки.

Алкаши в прямом смысле слова не дадут умереть с голоду – таскают варенье, соленья, крупы, макароны и т. д. Они готовы отказаться от всех благ, не есть, не спать, лишь бы залить в горло вожделенную жидкость.

На «Спортивной» обитали два великих труженика, Вовчик и Санёк – алконавты предпенсионного возраста. Их «рабочий день» начинался рано: в восемь утра они уже были на ногах. Независимо от даты календаря, в праздники и будни, стужу и зной, ливень и засуху.

Поскольку всё, что можно было продать из дома, они давно продали, они шныряли по округе, как волки в поисках добычи – обходили дворы, дома, подъезды, исследовали каждый мусорный контейнер в поисках того, что можно тут же сбыть барыгам.

В неудачные дни Вовчику и Саньку приходилось вкалывать целую рабочую смену. Вечером же их никто не видел – они вкушали свой нектар, приобретённый у торгаша Андрея из расчёта двадцать рублей за пузырёк.

А в восемь утра, бодрые и полные сил, они уже рыскали по окрестностям.

Именно благодаря Вовчику и Саньку я стал обладателем компьютера. Мне даже в голову бы не пришло обзавестись агрегатом, без которого сейчас некоторые жизни не мыслят. Но однажды наши постоянные снабженцы, которым как всегда требовалось залить в себя «горючее», приволокли старый драндулет со всеми причиндалами и стали уговаривать купить его за пятьсот рублей.

– Сначала проверим, – выдвинул я условие, совершенно уверенный, что компьютер не работает.

– Без базара! Только мы в нём не разбираемся.

– А вы думаете, я разбираюсь?

Из казалось бы возникшего тупика мужики нашли выход очень быстро – воистину желание выпить горы свернёт! Не прошло десяти минут, как они притащили какого-то паренька школьного возраста и договорились с киоскёршей «Уфа-печати» подключиться к электросети. Паренёк подключил все части компьютера и надо же – он работал!

Пришлось уважить алконавтов. Так я приобщился к цивилизации, хотя далеко не к её последнему слову, так как модель была явно устаревшей.

Правда, пользовался я этим чудом техники не часто – в основном, чтобы печатать списки своих книг для клиентов. И даже подключившись к Интернету, долго в нём не засиживался.

16. Соседи, с которыми не соскучишься

Когда я переехал в новую (то есть, наоборот, очень старую) квартиру, выяснилось, что совсем не обязательно торговать на улице, чтобы приобретать вещи по бросовой цене.

Дом, где мне теперь предстояло жить, находился в рабочей слободке вблизи стадиона имени Гастелло. Первое, на что я обратил внимание, было название железнодорожной платформы, расположенной в этом районе. Как и место моей работы, она называлась «Спортивная». Я решил, что это добрый знак. Положительное впечатление производили и дома тридцатых годов в стиле советского конструктивизма с полукруглыми фасадами. Как, впрочем, и административное здание самого стадиона – образец советского ампира пятидесятых.

Однако местным жителям было в диковинку видеть домашнюю библиотеку. Поэтому они решили, что я профессор. Но когда убедились, что это не так, дружно пришли к выводу, что новый жилец немного того.

Два соседа из квартир напротив давно нигде не работали. В 90-е годы они попали под сокращение на заводе и больше не предпринимали попыток куда-либо устроиться. Один, тот что помоложе, жутко обиделся и уселся на шею матери-пенсионерке. Другой, что постарше, – на шею взрослой дочери.

На следующий день после моего вселения один из них попросил у меня взаймы сто рублей. Я сказал, что здорово потратился и не смогу ему помочь. Но он понял по-своему.

– Тогда купи сотовый телефон по-дешёвке!

– Но у меня есть сотовый, – возразил я.

– А раковина тебе не нужна? – не унимался сосед.

– Нет. Устраивает та, что есть.

Я уже было подумал, что отвязался от него, но на следующее утро он опять позвонил в дверь.

– Купи котёнка за полтинник! – предложил сосед и протянул маленький чёрный комочек.

Я вовсе не думал о приобретении домашнего животного, но тут припомнил обычай запускать в новую квартиру кошку. Конечно, это следовало сделать сразу, а не спустя несколько дней, но ведь существует же пословица «Лучше поздно, чем никогда». Да и соседа надо как-то угомонить.

Но тот не угомонился и после получения заветного полтинника. И на следующее утро принёс точно такого же чёрного котёнка, опять попросив денег. Я сказал, что мне достаточно одного и закрыл дверь.

Вечером на лестничной площадке раздался писк. Сначала я не обращал на него внимания, но через час такого концерта не выдержал и открыл дверь. На пороге сидел тот самый котёнок. Вид у него был очень жалкий, пришлось забрать и его.

Так я стал владельцем двух чёрных кошек.

Только я отбился от атак одного неработающего соседа, как за дело взялся второй. Стратегия у него оказалась совершенно другая. Сосед заявил, что является мастером на все руки и для меня он просто кладезь.

Я попросил его поменять кран на кухне и соорудить полати под потолком в коридоре, куда намеревался сложить книги. Сосед поставил свой старый кран. Затем принялся сооружать полати. Материал опять же предложил свой.

Но от его работы я пришёл в ужас. Полати оказались кривыми. Я представил, как они, гружёные книгами, падают мне на голову. Через пару месяцев пришёл в негодность и кран. Но рисковать я больше не стал и вызвал сантехника из ЖЭУ.

Самопровозглашённый «мастер золотые руки» решил взять с меня отступные за расторжение договорённости.

– У тебя в погребе от старых хозяев должно остаться варенье, – сказал он. – Отдай его мне, есть всё равно не будешь, – ему сто лет. А я самогон сделаю.

Я слазил в погреб и действительно обнаружил шесть трёхлитровых банок с вареньем. Оно было таким старым, что цветом и консистенцией напоминало гудрон.

Когда самогонка поспела, сосед спросил:

– Ты ведь не пьёшь? А то я бы угостил!

– Спасибо! – ответил я.

– Ладно, обиды забыты, давай поговорим за жизнь, – предложил раздобревший «мастер».

Отчего ж не поговорить? – подумал я. Но вскоре очень пожалел, что согласился. Захмелевший самогонщик принялся вспоминать свои героические подвиги, совершённые в жизни, а их оказалось столько, что хватило бы на все романы Олега Роя, Александра Бушкова и Владимира Колычева вместе взятых.

Герой же, видя, что его слушают и поддакивают, вошёл в раж – стал жестикулировать, топорщить усы, брызгать слюной и даже, мне показалось, шевелить ушами. Со всё возрастающим пафосом он рассказывал, как, будучи простым рядовым в армии, ставил в неловкое положение генералов, как главные уголовные авторитеты наперегонки стараются пожать ему руку, как ему штабелями отдавались первые красавицы. Словом, барону Мюнхаузену тут нечего было делать. И кто бы мог подумать, что в этом невзрачном плешивом мужичонке с гнилыми зубами и шерстью, торчащей из ушей, скрывается настоящий супермен!

Я не знал, как избавиться от говоруна, какой предлог найти. К счастью (наверное, ангел-хранитель помог!), зазвонил мой телефон. Я извинился и поскорее скрылся за дверью.

17. Над моей библиотекой нависла угроза

Однако я был очень наивен, полагая, что избавился, наконец, от назойливых соседей. Главная атака ожидала меня впереди. Исходила она от шестидесятилетней маленькой, толстенькой Рады, живущей на втором этаже, прямо надо мной. Через каждые полчаса, в старом халате и тапочках, она выходила в подъезд покурить и заодно собрать свежие сплетни. Когда я только вселялся в квартиру, Рада взяла на себя добровольное дежурство и не покидала свой пост, пока грузчики не занесли последнюю вещь.

У Рады были очки с очень большим увеличением, отчего глаза казались просто огромными. Но вряд ли они вдохновили бы хотя бы одного поэта или художника. Ничего, кроме полного отсутствия интеллекта и нездорового, скорее даже гипертрофированного любопытства, в них не наблюдалось. Ни я, ни грузчики, никак не могли понять, зачем эта женщина путается у нас под ногами. Спросить же напрямую казалось неудобным.

А вот Раде понятие «неудобно» было начисто незнакомо. Всякий раз, когда я проходил мимо неё, она бесцеремонно разглядывала меня с ног до головы, пуская дым кольцами. Известно, что такой привычкой обладают похотливые мужчины в отношении соблазнительных девушек. Оказалось, не только они.

Заметив, что её взгляды не вызывают во мне ожидаемой реакции, Рада позвонила в дверь и как ни в чём не бывало заявила:

– А можно я посмотрю, как вы устроились?

– Нет! – резко ответил я. – Смотреть пока не на что.

И всё же настырной соседке удалось проникнуть в мою квартиру. Я пригласил двух приятелей сделать мало-мальский ремонт. Они приезжали утром, перед моим отбытием на «Спортивную», и работали до моего приезда вечером. А чтобы работалось веселей, приносили пиво.

Как-то вернувшись, я застал их на кухне, за столом, в компании Рады.

– Тут твоя соседка решила проверить качество наших работ, – объяснили приятели. – Давай, посиди с нами!

Не желая портить ребятам праздника, я присоединился к компании. Рада была явно захмелевшей и, не взирая на правила приличия, впялилась в меня долгим и жадным взглядом. Мужики стали нас подкалывать. Не зная, как выкрутиться из возникшей пикантной ситуации, я стал говорить о ремонте. Тогда Рада перешла в решительную атаку – встала со стула и (как будто так и положено!) уселась мне на колени.

– Мы, кажется, здесь лишние! – заржали приятели.

Когда мы остались одни, я довольно грубо освободился от тучного тела соседки.

– Извините, – сказал я Раде, – ко мне сейчас придут родственники, и я бы попросил вас удалиться.

– Ты меня прогоняешь?! – возмутилась Рада.

Мне показалось, что её огромные глаза, стали ещё больше.

– Ну, смотри! Я, знаешь, что сделаю… Я сожгу твою библиотеку!

Такого поворота событий я никак не мог предположить. Дамочка явно нуждалась в услугах психиатра. Страх за книги – моё единственное достояние, заполнил мысли. По ночам стали сниться кошмары.

В одном сне Рада подобрала ключи к входной двери и, подойдя к стеллажам с книгами, принялась обильно поливать их бензином из бутыли. Затем в её руке появился зажженный факел…

В следующий раз мне приснилось, что мстительная соседка проделала дыру в потолке и, просунув брандспойт, принялась заливать квартиру. А однажды во сне я проснулся от тяжести и обнаружил лежащую на мне голую Раду. Вцепившись зубами в мою шею, она остервенело пила кровь.

Как бы то ни было, но от греха подальше я врезал замок в дверь комнаты, где находилась главная часть моей библиотеки, и заказал металлическую входную дверь.

18. Сделка века

На следующий день торговля у меня не задалась. Покупателей будто корова языком слизала. Подходили только липовые книголюбы – своеобразная категория людишек, которым для чего-то потребно изображать из себя покупателей, да в придачу ценителей книг, но в действительности у них и в мыслях нет что-нибудь купить. И шли бы они лучше мимо, так ведь нет, – обязательно нужно остановиться, потрогать, поболтать с заинтересованным видом и обнадёжить.

– Почём эта книга? А эта? Понятно. Мне бы что-нибудь про войну (историю, природу, путешествия, любовь…).

– Вот, пожалуйста!

– А-а, ну да. Хорошая книга. Я на обратном пути её обязательно куплю.

Неопытный продавец поверит, отложит товар и будет ждать, когда же такой милый покупатель его осчастливит. А того и след простыл.

На подобных «книжников» иногда приходится тратить до получаса времени, отвечая на массу вопросов; наблюдая, как они подолгу, мусоля страницы, листают то одну, то другую, то третью книгу. Думаешь: ну сейчас заработаю! А в итоге – шиш!

– Хороший у вас товар! – восклицает «клиент» и с просветлённым лицом кладёт книгу обратно. – Как-нибудь – куплю.

Надо ли говорить, как бесят такие покупатели в кавычках, особенно в неудачный день.

Помню, что моё настроение окончательно испортил один знакомый, якобы экстрасенс.

– Ну, как бизнес? – бодро поинтересовался он. – Бурлит?

– Не сказал бы, – вяло ответил я.

– Да ты что! Так мы сейчас всё поправим. Это нам совсем не трудно.

И экстрасенс с видом даже не чревовещателя, а скорее актёра-пародиста, принялся делать характерные пассы.

– Всё, сейчас с руками-ногами книги хватать начнут, – заверил он меня и ушёл бодрой походкой, довольный произведённым эффектом.

Только почему-то покупатели так и не появились. Хуже того, пришла женщина, накануне взявшая у меня десятый том собрания сочинений Чейза, и попросила деньги назад.

– Я ведь вас предупреждала, что не уверена, какого тома у меня нет.

Деньги пришлось вернуть.

Вообще любой торгаш знает, что миром правят неведомые силы. В этом часто приходится убеждаться. Представьте себе: два совершенно одинаковых дня, допустим, вторник и среда. Погода одинаковая, народу снуёт полным-полно, никакой разницы, температура воздуха и атмосферное давление неизменны. Но во вторник люди проявляли интерес и выручка была нормальной, а в среду шли мимо с гордо поднятой головой и их невозможно было пронять никакими раритетами. Никакой логикой этого не объяснить. Только происками небесной канцелярии. Или другой пример: почему к нашему Расулу покупателей словно магнитом притягивает и выручка у него в разы больше, чем у коллег?

Чтобы обезопасить себя от обилия негативных эмоций, пагубно влияющих на здоровье, я погрузился в чтение своего любимого мудреца Айванхова, с книгой которого практически не расставался.

Под конец дня, когда я уже начал сворачивать торговлю, одна молодая женщина приобрела у меня пару детских книг для сына-шестиклассника. Я сказал ей, что дома у меня ещё с десяток подобной литературы. Покупательница пообещала прийти на следующий день и купила все десять томов. Я испытал восторг, но то была лишь прелюдия. Анна, как звали женщину, сказала, что у меня очень хороший подбор литературы и цены значительно ниже магазинных. А затем предложила сделку, каких в моей жизни ещё не было.

– Должна сказать, Виктор, таких специалистов по книгам, как вы, я не встречала, – призналась она. – И у меня возникла идея попросить вас подобрать библиотеку для моего сына. Ему сейчас двенадцать лет, и я хочу, чтобы он вырос всесторонне образованным. Вас не затруднит подобрать лучшее из мировой классики? Не очень много – томов пятьсот?

– Не вопрос! – ответил я, чувствуя что давление подскочило на несколько атмосферных столбов.

– Только с одним условием: приносить книги мне домой. Всё же тяжеловато их таскать. Мужа я предупрежу – он у меня ужасно ревнивый.

Придя домой, я немедленно сел за составление списка. Первый вопрос, который необходимо было решить: должна ли эта библиотека состоять лишь из произведений для взрослого читателя? На него я ответил отрицательно. Ведь положительный ответ означал, что мальчику пришлось бы взяться за чтение лет через шесть-семь, а до этого – лишь любоваться красивыми переплётами. Поэтому в «Список 500» я включил «Остров сокровищ» Стивенсона, «Три мушкетёра» и «Двадцать лет спустя» Дюма, «Приключения Тома Сойера» и «Приключения Геккельберри Финна» Марка Твена, «Книгу джунглей» Киплинга, рассказы и повести Джека Лондона, Сетона-Томпсона и Виталия Бианки.

Что-то из перечисленного, вместе с рядом произведений для взрослых, я тут же извлёк из своих запасов, набив в общей сложности целую спортивную сумку. Теперь можно было нанести первый визит.

Вечером следующего дня прибыл по указанному адресу.

– Как, уже собрали?! – хозяйка была откровенно удивлена.

Несмотря на то, что сумма за доставленный товар в несколько раз превышала мою дневную выручку, Анна рассчиталась сразу, да еще угостила чаем с пирожными. Надо ли говорить, как поднялось моё настроение!

В течение полугода я выполнил этот заказ, – доставил «под ключ» лучшие произведения мировой литературы. Вряд ли эксперты-литературоведы стали бы это оспаривать.

Анна всегда была сама любезность. Неизменно приглашала на чай. Сын её производил впечатление послушного и прилежного мальчика. Муж же не проявлял никакого интереса. Я даже не узнал его имени. Всякий раз, что я приходил, он возлежал в одних трусах на диване перед телевизором. Это хорошо было видно из прихожей.

В связи с этими событиями, мне вспомнилось, как в молодости я подобрал библиотеки двум красавицам, в которых был безнадёжно влюблён. Правда, они об этом вовсе не просили (книги я им просто дарил). По наивности думал, что то, что интересно мне, интересно и им. Но оба раза ошибся. Подарки вызвали у девушек недоумение и очков мне не добавили. Одна даже сделала внушение: я, мол, завалил её комнату макулатурой.

19. Миф о самой читающей стране в мире

На следующий день мой импровизированный прилавок посетила молодая журналистка из газеты «Комсомольская правда в Уфе». Ей редакция дала задание написать о «самой читающей стране в мире», о том, является ли нынешняя Россия таковой. Вообще-то она направлялась в книжный магазин «Читай-город», находящийся за переходом, но, проходя мимо уличного книготорговца, заодно решила побеседовать со мной.

– Давно вы продаёте книги? – спросила журналистка.

– С девятнадцати лет, – ответил я.

– Вот это да! – поразилась девушка, похоже, не представлявшая, что такое в принципе возможно. – Впервые встречаю такого человека!

– Ну, что вы! Я таких достаточно знаю.

– А дома у вас есть библиотека?

– Есть.

– Большая?

– Такая большая, что неловко об этом говорить. Я даже гостей стесняюсь приглашать.

– Что вы говорите! – удивилась журналистка. – Я бы наоборот этим гордилась.

– Всё хорошо в меру, – заметил я, припомнив высказывание Айванхова.

– Как вы считаете, современную Россию можно назвать самой читающей страной в мире, как когда-то Советский Союз?

– Да не были мы никогда такой страной! Кто-то запустил эту утку – и все поверили. Просто во времена всеобщего дефицита было модно держать домашнюю библиотеку. У советских людей был такой национальный вид спорта – иметь то, чего нельзя свободно купить, и хвастаться этим друг перед другом. А когда мода прошла, они стали избавляться от всего ненужного. Самыми крайними оказались книги. А вот те, что не расстались со своей библиотекой и продолжают её пополнять, они читают. Только много ли таких?

– Не знаю.

Тут мои слова, будто специально, подтвердили шедшие мимо мужчина и женщина:

– Смотри, «Парфюмера» Зюскинда продают! – обрадовался мужчина.

– Пошли! – женщина потянула его за рукав.

– Давай купим!

– Делать больше нечего что ли?

– Интересный диалог! – воскликнула журналистка, глядя вслед удаляющейся парочке.

– Я бы сказал: вполне обычный. Не знаю, какими законами Вселенной это объяснить, но я давно заметил, что если мимо проходят вместе два человека, и не важно, кем они друг другу приходятся, – муж и жена, мать и сын, брат и сестра или просто друзья-подружки, – и один из них хочет что-то у меня купить, второй непременно будет против. И если первый будет настаивать, его в добавок ещё и обругают.

– Всё же, мне кажется, вы слишком негативно оцениваете менталитет нашего народа.

– Советский Союз не был самой читающей страной даже теоретически. Люди, бывавшие в прибалтийских республиках, Польше, Чехословакии, Финляндии, уж не говоря о более западных странах, утверждают, что культурный уровень тамошнего населения, в основной массе, заметно выше российского. Как же возможно: быть самой читающей страной и при этом отставать в культуре?

– А я заметила, что в московском и питерском метро очень многие читают.

– Я тоже это замечал. В отношении этих городов спорить не буду. Только они далеко не вся наша страна. Хотите, я приведу просто убийственный случай из советских времён? Между прочим, ваш коллега рассказывал. Пришёл он домой к одному деятелю брать интервью. А у того шикарная библиотека, исключительно из собраний сочинений. Они считались тогда высшим шиком в деле собирания книг. «Вот это у вас библиотека!» – не скрывая восхищения, сказал журналист и машинально попытался снять с полки один из томов. Подёргал – никак. Что такое? Оказалось, сквозь книги каждой полки проходит специальный штырь, поэтому пользоваться ими невозможно.

«А зачем вы так сделали?» – ничего не понимая, спросил он у хозяина.

«Для лучшей сохранности» – ответил тот.

«Но их же невозможно читать!»

«Зато каков интерьер!»

– Действительно, убийственный случай, – согласилась журналистка. – Но не кажется ли вам, что всё, о чём вы рассказываете, мягко говоря, не патриотично?

– Не кажется. Патриотизм заключается в исправлении нравов, а не в их приукрашивании. И рассказанный мной случай отражает общую тенденцию. Иначе для чего выпускают фотообои с книжными полками, заставленными книгами? Это, если хотите, завершающая ступень эволюции, финал-апофеоз!

Журналистка хотела возразить, но её бесцеремонно прервал один из наших постоянных поставщиков – небритый, неряшливый мужичок.

– Книги берёшь? – И, не дожидаясь ответа, он протянул мне наполненный доверху пакет.

В ноздри ударил запах перегара и дешевых сигарет. Журналистка удивлённо вскинула брови и отошла в сторону. Мне стало очень неловко перед ней, поэтому, быстро заглянув в пакет, я вернул его, сказав, что ничего не надо.

– Ну, ты толком посмотри! – настаивал мужик. – Возьми хоть по пятёрке, с похмелья подыхаю!

– Нет. Предложи Андрею.

– … твою мать! По четыре рубля возьми! Ну, выручи!

Я замахал руками и так сурово посмотрел на него, что тот ушёл.

Выражение лица представительницы прессы резко изменилось. Она быстро попрощалась и ушла.

20. Я становлюсь предметом изучения

Через неделю в «Комсомольской правде в Уфе» вышла довольно пространная статья о самой читающей стране в мире. Но, когда я принялся за неё, у меня волосы встали дыбом. Молодая журналистка, беседовавшая со мной, всё переврала. С её слов следовало, что мы жили и живём в самой читающей стране в мире. Это подтверждали продавцы книжных магазинов «Читай-город», «Эдвис» и «Планета», а также случайные прохожие, которые были явно не в теме. Меня же она представила как полубомжа, который с девятнадцати лет собирает книги с помоек (Андрей постарался!) и сбывает их ничего не подозревающим книголюбам.

Я уже было подумал, не пойти ли, подобно Остапу Бендеру, с жалобой в редакцию. Но, поразмыслив немного, пришёл к выводу, что в наше время вряд ли возможно добиться правды. Пришлось проглотить эту пилюлю.

А через несколько дней меня посетил один социолог, который прочитал ту злополучную статью, не слишком-то доверяя её содержанию. Он писал работу о значении книг в наше некнижное время, поэтому у него было много вопросов к «профессионалам», как он меня назвал.

– Анатолий, – представился он.

Мужчина производил впечатление серьёзного человека, к тому же заказал мне некоторую литературу. Поэтому, несмотря на недавний негативный опыт общения с интервьюерами, я дал согласие.

– Мы живём не в самые благоприятные для книг времена, – сказал социолог. – Какие книги сейчас покупают, какие писатели в моде и что представляют из себя книголюбы?

Я почувствовал себя мэтром и с удовольствием ответил:

– Самые продаваемые авторы, по крайней мере, на улице, детективщицы: Дарья Донцова, Татьяна Устинова, Юлия Шилова и Татьяна Полякова. С ними могут конкурировать только сочинители сентиментальных дамских романов, последовательницы Джейн Остин. А также мастер бестселлера Сидни Шелдон.

– Это что же получается: книги читают одни женщины? – удивился Анатолий.

– Женщин среди моих покупателей определённо больше. А у мужчин другие пристрастия – те же детективщики: Бушков, Сухов, Колычев, модные современные фантасты, Стивен Кинг и Валентин Пикуль. Последний пользуется спросом уже лет тридцать.

– А классика совсем в загоне?

– Я бы не сказал. Но список востребованных авторов невелик: Ремарк, Хемингуэй, Кафка, Сомерсет Моэм, Гессе, Достоевский, Сент-Экзюпери, Сэлинджер, Солженицын, Бредбери, Зощенко, Стругацкие, Маркес, Астафьев, Коэльо, Довлатов, Пелевин. Из поэтов: Ахматова, Гумилёв, Цветаева, Ходасевич, Бодлер, Бёрнс, Элюар, Бродский. Ну а безусловный лидер – Омар Хайям. Мне кажется потому, что его коротенькие рубаи замечательно смотрятся на стене подъезда.

– Выходит, эти классики единственные выдержали испытание временем?

– Нет, тут дело в другом. – (Всё же до чего приятно выглядеть умным!) – Допустим, с литературной точки зрения, Фенимор Купер выше Жюля Верна, а Александр Беляев – Ивана Ефремова, но Жюля Верна и Ефремова покупают лучше.

– Но вы пытались объяснить причину читательских предпочтений? – допытывался Анатолий.

– Я думаю, дело в том, что некоторые писатели отвечают душевным запросам, возможно неосознанным, наибольшего количества людей. Литературы существуют параллельно: одна – для литературоведов, критиков и хрестоматий, другая – для читателей.

– Так ведь то же самое с кино! – воскликнул социолог. – На фильмах-призёрах международных фестивалей кассу не сделаешь. Как вы считаете, на чьей стороне правда – экспертов или народа?

– А правды тоже две, – с умным видом ответил я. – По большому счёту правы, конечно, эксперты, а народная правда в том, что обыкновенные люди читают другие произведения и, стало быть, именно по ним себя мерят и детей своих наставляют. Элитарная же литература и искусство, в целом, проходят мимо масс, никакого влияния на них не оказывая.

– Любопытные выводы, – отозвался мой собеседник.

– Причём со временем интересы народа несколько меняются, – продолжил я философствовать. – Ещё каких-нибудь пятнадцать лет назад «Мастера и Маргариту» Булгакова и «Лолиту» Набокова буквально сметали с прилавков. А сейчас продать их сложно. Набокова ещё покупают, но только не «Лолиту».

– Ну что же, спасибо! Я узнал много нового, – поблагодарил меня Анатолий. – Не возражаете, если я буду иногда вас таким образом пытать?

Возражать я не стал.

21. Книги и приятные знакомства

Уличная торговля литературой весьма способствует различным знакомствам. Ведь сам товар таков, что вовлекает в разговор. Так я познакомился с Мариной – симпатичной особой, которая к своим тридцати годам успела три раза побывать замужем и три раза развестись. Она жила неподалёку от перехода, где я торговал, в общежитии.

Сделав поначалу пару мелких покупок, она попросила просто брать у меня книги почитать, ссылаясь на то, что у неё проблемы с работой, поэтому покупать ей накладно. Сказала, что обращается с книгами очень аккуратно и читает быстро. Поддавшись её чарам, я не смог отказать.

Марина окончила филологический факультет университета, но работала (если работала!) продавцом на рынке или в киоске. Проблема её заключалась в, видимо, доставшейся по наследству склонности к спиртному. Это в очередной раз убедило меня в том, что любовь к чтению может сочетаться с чем угодно.

Как-то она посидела у меня на кухне, выпила бутылку вина, мы поговорили о последних прочитанных книгах, и она засобиралась домой.

– Проводишь меня? – спросила Марина.

– Провожу, отчего не проводить!

На улице она взяла меня под руку и, пока мы шли, несколько раз повторила:

– Ой, как хорошо ты меня напоил!

Когда мы вошли в вестибюль общежития, она вдруг неожиданно страстно поцеловала меня в губы. Это был, пожалуй, самый запоминающийся поцелуй в моей жизни. Я чуть было не свалился на пол от головокружения. И только пристальный неприветливый взгляд вахтерши привел меня в чувства.

В следующий раз Марина сделала вид, что ничего не было, хотя, возможно, она просто всё забыла. Она продолжала читать мои книги, но дальше их обсуждения дело не пошло, так как Марина предпочитала брутальных мужчин, к коим я не относился.

Эта симпатия нередко выходила ей боком. Иногда она пропадала на довольно долгое время. Как-то я пришёл к ней и застал её с синяками на лице – вот и причина исчезновения! «Извини, я не в форме, – сказала она. – Связалась тут с одним, еле избавилась».

У неё была ещё одна сомнительная привычка, вероятно, связанная с первой. Она не считала зазорным переспать с женатым мужчиной. И несколько раз попадалась разъярённым жёнам. По этой причине у Марины были враги. Это, вполне возможно, стало причиной её трагического конца.

Однажды одна компания пригласила её в гости, в квартиру на последнем этаже двенадцатиэтажки. Застолье растянулось на всю ночь. А рано утром безжизненное тело Марины было найдено на земле возле дома. Подруги погибшей считали, что её специально заманили, напоили и свели счёты. Но следствие свело дело к самоубийству на почве алкоголизма.

22. Приятные знакомства преподносят сюрпризы

В 2000 году, когда я торговал на углу Ленина и Революционной, там одно время продавала свои книги девушка лет двадцати трёх. Она носила значок с именем Жанна.

– Так вы Жанна? – спросил я.

– Да, – скромно ответила девушка. Хотя, как позже выяснилось, её звали Наташа.

Со слов Жанны-Наташи, она перечитала чуть ли не всю классику от корки до корки. И это в таком-то возрасте! Кроме того, она сама писала стихи и работала библиотекарем в колледже полиграфистов.

Будучи представительницей более молодого поколения, известного своим прагматизмом, Жанна-Наташа, в отличие от Марины, на мои намёки о более близких отношениях ответила, чуть ли не дословно повторив известный рекламный слоган: «Любая прихоть за ваши деньги».

Библиотека являлась одним из источником книг, которыми Жанна-Наташа торговала. Она их попросту списывала. Библиотечные штампы замазывала штрихом или снимала безопасной бритвой. Поэтому, мой совет использовать для этих целей белизну был воспринят как настоящее открытие.

Вторым источником товара для псевдо-Жанны были книжные магазины. Практически любые! Узнав, что ищут покупатели, она обещала принести нужные книги на следующий день. Затем заходила в один-два магазина и элементарно крала заказанный товар.

Нам она, разумеется, правды не говорила, и мы были поражены её возможностями. Не в смысле редкости книг, редкостей в магазинах уже не осталось, а в смысле цен. Достать совершенно новый экземпляр по цене, немыслимо дешевой даже в сравнении с оптовыми расценками, – это было нечто!

И неизвестно, сколько бы продолжался её бизнес, если б не помешал бурный роман с семнадцатилетним парнем, вместе с нами торговавшим видеокассетами. Он жил неподалёку с матерью. Жанна-Наташа так быстро закрутила с ним отношения, что на правах невесты переехала к нему жить. Однако по прошествии совсем небольшого времени, будущая свекровь поймала её на краже норковой шапки из своего шифоньера. Невеста не только с позором была выдворена, но вынуждена была покинуть и место бизнеса. А немного погодя – и место работы, так как несостоявшаяся свекровь, в пылу мщения за поруганную честь сына, в самых черных красках расписала руководству колледжа ее достоинства.

При увольнении выявилась большая недостача библиотечного фонда. Но аферистке удалось избежать наказания. Она имитировала самоубийство, выпив несмертельную дозу успокоительных таблеток и написав «предсмертную» записку.

Скорая помощь доставила Жанну-Наташу в отделение реанимации 21-й больницы. К вечеру она уже полностью оклемалась и, позвонив мне, попросила привезти сигареты. Она улыбалась, как ни в чём не бывало – «шок-терапия» сработала!

Французский мудрец болгарского происхождения Айванхов, которого я открыл для себя несколько лет назад, утверждает, что грехи возвращаются к нам бумерангом. Вот и Жанну-Наташу не миновала чаша сия.

Увольняясь из библиотеки, она попросила меня помочь с вещами. Когда мы стояли на остановке, рядом припарковалась машина. В водителе я узнал своего знакомого – предпринимателя Стаса, который изредка покупал у меня книги.

– Садитесь, подвезу! – предложил Стас.

Мы, естественно, не отказались, с ветерком доехав до дома Жанны-Наташи.

Правда, чуть позже выяснилось, что пока я выгружал багаж, услужливый водитель успел взять телефон моей приятельницы.

Месяца четыре спустя она позвонила мне и спросила, не знаю ли я, куда подевался Евгений.

– Какой Евгений? – не понял я.

– Тот, что на машине нас подвозил.

– Ты имеешь в виду Стаса?

– Мне он сказал, что зовут его Евгений.

Из объяснения Жанны-Наташи выяснилось, что ловкий бизнесмен пообещал устроить её представителем крупной московской фирмы. Четыре месяца Стас-Евгений пользовался девушкой, обещая райские кущи, а затем испарился, заблокировав свой телефонный номер.

Лет через пять я встретил Жанну-Наташу на улице. Она резко поменяла имидж: выкрасила волосы в ярко-черный цвет, разукрасила тело татуировками и пирсингом.

– Я теперь металлистка, – пояснила она. – Стихов больше не пишу. Книги читаю преимущественно про вампиров. Обожаю ходить на тусовки единомышленников.

Эти новые увлечения не помешали ей, однако, выйти замуж, родить двух дочерей и развестись.

– Послушай, сделай доброе дело, – попросила она. – Позвони сейчас одному человеку. Я сама не могу, потому что трубку может взять его жена.

Я набрал продиктованный номер.

– Слушаю, – раздался в трубке басовитый мужской голос.

– Вас спрашивает Наташа, – сказал я, не подозревая о подвохе.

– Какая Наташа?

Металлистка стала делать мне страшные жесты.

– Не Наташа! Анжела!

23. О чём рассказало старое зеркало

От предыдущих хозяев моей квартиры, в коридоре, осталось большое старое зеркало. И теперь, уходя на работу и возвращаясь с неё, я невольно лицезрел самого себя. Зрелище это, прямо скажем, не вдохновляло. Подсознательно я чувствую себя гораздо моложе того поседевшего мужика с мешками под глазами и морщинами, исполосовавшими лицо и шею.

Жизнь как-то пронеслась, и я не заметил, что постарел. Ещё вчера незнакомые люди обращались ко мне «молодой человек», а сегодня – исключительно «мужчина». Ещё вчера дети моих товарищей ходили в детский сад, а сегодня – платят алименты. И город, в котором я живу, уже совсем не та тихая, провинциальная Уфа, не знавшая ни автомобильных пробок, ни уличной рекламы, ни элитных многоэтажек, ни гигантских супермаркетов.

Как же так случилось, что годы, десятилетия, почти вся жизнь, утекли в песок, а я этого и не заметил? У меня словно украли жизнь. Что ждёт меня впереди? Одинокая старость?

Собственно говоря, все люди предоставлены сами себе, даже те, что постоянно находятся на публике. Это происходит от того, утверждает мудрец Айванхов, что все мы разные и с большим трудом принимаем и разделяем то друг в друге, что нам кажется неправильным.

Но, очевидно, есть разные степени одиночества. И положение семейного человека с детьми и многочисленными родственниками всё же не сравнить с положением холостяка.

Тут я подумал: а ведь большинство моих коллег – одинокие мужики. Некоторые, правда, успели обзавестись семьёй, но потом развелись. И отчего так живуче в народе убеждение, что холодная постель – удел одних женщин?

Почему подобные мысли так долго не посещали меня? Видимо, потому, что, обитая среди книг, я был слишком увлечён своими друзьями в переплётах. А потом к библиотеке добавились два чёрных котёнка. Они очень быстро освоились и уже через несколько дней знали каждый угол моей квартиры. Котятам всегда было известно, когда я уйду и когда вернусь. И не было ни одного дня, чтобы они не проводили меня до двери и не встретили.

24. «Административный отпуск»

На следующей неделе участники блошиного рынка на «Спортивной» были вынуждены взять «административный отпуск». Такое решение, самым вероломным образом, без объявления войны, вынесла администрация Советского района. С ней это периодически случается. Понятно, что наша торговля незаконна, но ведь им об этом известно, почему же они вспоминают о нас лишь иногда и так рьяно преследуют, как будто только что об этом узнали. А потом до поры до времени опять о нас забывают.

Поведение наших карателей можно сравнить с манерами льва: захотелось ему кушать – берегись копытные! А если он сыт, они могут преспокойно пастись чуть ли не у самого его носа.

Хотя, если подумать, поведение льва несравненно более продуманно и рационально, чем районных (да и городских) властей. Действия последних носят спонтанный, непоследовательный, но при этом напористый и жёсткий характер – уж если им приспичило – вынь да положь! В нашем переходе много лет располагались торговые киоски. Кому-то пришла в голову идея их снести. Происходило это так. Сначала повыгоняли всех арендаторов, но сами киоски стояли нетронутыми месяца четыре. Это время стало праздником для бомжей, которые, взломав замки, нашли себе пристанище в самом центре города. Одновременно зачем-то убрали все урны и обесточили освещение перехода. В результате буквально за одну неделю это милое место превратилось в тёмную, смрадную помойную яму. Некоторые особо щепетильные дамы, увидев такое, ахали и предпочитали отправиться к надземному переходу.

Наконец киоски снесли, установили урны, восстановили освещение. Но ремонт отложили до греческих календ. Теперь свободное пространство заполнили уличные торгаши. В самом деле, чем не место – светло, чисто и от непогоды можно укрыться!

В нерегулярных разгонах участвуют грозные и непреклонные молодые женщины в сопровождении наряда полиции. Как правило, они составляют от пяти до десяти протоколов на наиболее зарвавшихся торговцев, перепродающих ходовые вещи. Иногда забирают «гостей» с юга вместе с их товаром, а всех остальных просто разгоняют. И не уезжают до тех пор, пока самодельные прилавки не будут убраны.

– Вы бы лучше порядок в городе навели! – кричат им бабки, не желая идти в «отпуск». – Посмотрели бы мы, как вы проживёте на такую пенсию!

– А я на работу не могу устроиться! – Ворчат те, что помоложе. – Чем теперь за квартиру платить и жить на что? Вы что ли зарплату мне платить будете?

Но эти слова не производят на официальных дамочек ни малейшего действия. И даже возмущение прохожих, которые всегда принимают сторону «спекулянтов», не помогает. Среди последних попадаются такие небезучастные натуры, которые останавливаются и вступают в спор с представителями администрации, доказывая им, что мы делаем хорошее дело, так как цены у нас ниже, чем где-либо. Но всё бесполезно.

Свои жёсткие действия слуги закона предпочитают оставлять без объяснений. Полицейские же иногда оправдываются: дескать, тут через час начнётся какой-то митинг. Но ни через час, ни через несколько, никакого митинга не случается. Чаще всего причина кроется в проезде по проспекту большой персоны. Местные власти боятся, что персоне наш рынок придётся не по вкусу и они получат по шапке.

Между тем среди нас ходят упорные слухи о том, что как-то сам глава республики проезжал по улице Ленина и увидел, как Серёга, Тыква и компания продают книги. «Какие молодцы! – сказал глава сопровождающим его лицам. – Правильно делают!»

Люди, побывавшие в других российских городах (Челябинске, Самаре, Перми, Оренбурге) утверждают, что там можно совершенно спокойно торговать на улице книгами без каких-либо официальных разрешений. Это ещё одно подтверждение старого мнения: Уфа – жестокий город.

Иногда карающие органы ограничиваются одной облавой. А иногда, как на этот раз, растягивают удовольствие на целую неделю. Торгаши, собрав свои пожитки, ждут, когда «гости» отчалят. Но те могут вернуться, и тогда число оштрафованных увеличится.

Я же решил не испытывать судьбу, вспомнив, как в стародавние времена поступали участники подпольного книжного рынка после очередного шмона – меняли район дислокации. Благо, что на «Спортивной» такой район находится в ста метрах от нашего рынка: достаточно перейти через улицу 50-летия СССР в северном направлении – и ты оказываешься в Октябрьском районе. Его администрации ничего не известно о том, что в настоящий момент некий Виктор незаконно продаёт книги на подведомственной ей территории. Поэтому я спокойно мог перекантоваться там всю эту неделю. Наверное, там можно было бы и постоянно прописаться, да вся беда в том, что торговля за перекрёстком идёт не слишком бойко.

Однажды всё же на меня составили протокол и отправили к мировому судье. Та без лишних церемоний потребовала, чтобы я оплатил штраф в пятьсот рублей и показал ей квитанцию. Если же не сделаю этого, то ко мне домой придут приставы и заберут всё, что захотят. Мои возражения эта суровая слуга закона выслушивать не захотела.

Но я сообразил, что живу слишком далеко, в совершенно другом районе, и избалованным приставам просто лень будет тащиться в такую даль из-за очень скромной по их понятиям суммы. Так и вышло.

25. Поставщики и покупатели

Утром мне позвонил социолог Анатолий, сказал, что у него накопились вопросы.

– А я как раз достал вам несколько заказанных книг, – обрадовал я его.

– Как же выглядит современный покупатель книг? – спросил Анатолий, когда мы встретились.

– Он становится всё старше и старше, – с грустью ответил я. – Самая удачная торговля бывает в те дни, когда пенсионеры получают пенсию.

– Во как! А для молодёжи книги вообще не существуют?

– Нет. Среди молодых тоже есть книгочеи, но их очень мало.

– Наверное, ваши соседи, торгующие носками, стельками и перчатками, побольше зарабатывают? Обидно не бывает?

– Бывает иногда. Особенно, когда идёт мимо такая толстая тётя с полным отсутствием интеллекта в глазах и на ходу спрашивает: «Почём детская книжка?» «Тридцать рублей, – говорю. – «А что так дорого?»

Но тут же, подойдя к прилавку с китайским барахлом, она достаёт тысячную купюру и делает покупку.

Мне не только за себя обидно бывает. До чего докатился народ, который интересуется исключительно едой да шмотками! Недавно читал социологический опрос, оказывается, двадцать пять процентов россиян убеждены, что Солнце вращается вокруг Земли.

– Дожили!

– Вот и я говорю! И обратите внимание, как часто обыватели жуют. По-моему, люди всё больше начинают напоминать коров. Иногда купят пирожок, подойдут к моим книгам, стоят, смотрят и жуют. Думаешь: сейчас что-нибудь купят. Ничего подобного – доели и ушли!

– М-да. Ну, а свой товар где вы берёте?

– Люди приносят. Чуть ли не каждый день предлагают.

– А, это к вопросу самой читающей страны в мире, – воскликнул Анатолий.

– Ну да.

– И много книг приносят?

– Представьте себе, с середины девяностых годов несут и несут. И конца этому не видно. Избавляются от самого ненужного, что есть в доме.

– И почём же вы приобретаете книги у населения, если это не коммерческая тайна?

– Для вас не тайна. По 10-15 рублей.

– Ничего себе! – чуть не подскочил социолог. – Да это же грабёж!

– Согласен, но расценки не я придумал. Их формирует рынок. Если я, предположим, стану баловать людей – давать больше, у меня тут же возникнут трения с коллегами по бизнесу. Меня обвинят в том, что я порчу поставщиков и причиняю ущерб зубрам книготорговли. И если я продолжу гнуть свою линию, меня просто выживут.

– А люди не обижаются?

– Бывает, и не редко. Но деваться им некуда – в единственном в городе букинистическом магазине такая же обдираловка. К тому же деньги там выплачивают не сразу, а по реализации. Законы рынка суровы – это факт.

В этот момент наши главные поставщики Вовчик и Санёк принесли большой пакет с книгами.

– Кстати, о поставщиках! – сказал я Анатолию. – Однако на сей раз снабженцы доставили откровенное барахло, от которого я, естественно, отказался.

– Но откуда книги у этих господ? – удивился социолог. – Не думал, что алкоголики такие книголюбы.

– Выпить захочешь, не то ещё достанешь! Они всё, что можно продать, тащат отовсюду. Где найдут, где выпросят, где стащат… А иногда бывает, что и библиофилы спиваются. Они покупают, покупают у нас литературу. Вдруг – запой. Так они приносят те самые книги, какие приобрели у нас, и говорят: «Ребята, выручайте, возьмите всё, на бутылку не хватает!» За каких-нибудь пару недель они пропивают всё, что собрали за год. Но когда приходят в себя, начинают собирать библиотеку по новой. Затем цикл повторяется.

Наш развал раньше посещал бывший майор милиции. Солидный мужчина с семьёй, квартирой, машиной. Собрал библиотеку. А потом запил. Потерял семью, продал машину, а библиотеку спустил нам по дешёвке. Через пару лет от его солидности ничего не осталось, продавать стало нечего. Майор носил всякую ерунду и умолял купить. Потом и вовсе пропал.

– Знакомая картина, – заключил Анатолий.

– И ещё не самая ужасная! Знал я одного молодого мужчину, бывшего моряка. Нормальный и неглупый человек. Но с известной слабостью. Сначала пил хорошую водку, потом перешёл на самогон, так как с деньгами стало плохо. Испортил желудок. Его прооперировали, удалили часть желудка и строго настрого запретили пить. Но он продолжил. С самогона перешёл на стеклоочистители. С работы его выгнали, всё, что было дома, он продал. Тогда стал воровать прямо из магазинов и с рынков. Ворованное сбывал уличным торговцам. Его неоднократно ловили и избивали. Последнее время синяки с его лица не сходили. В итоге в тридцать пять лет умер от рака.

Но самая жуткая история, известная мне, произошла с одной женщиной и её сыном лет двадцати. Они притащили огромную сумку, набитую очень дорогими альбомами с живописью. Женщина рассказала, что альбомы остались от её мужа, художника, которого убили, а на неё с сыном повесили его огромные долги. Распродав всё, что принесла, женщина пригласила всех нас домой с тем, чтобы мы купили оставшуюся часть библиотеки. Там было много ценного, поэтому коллекцию расхватали очень быстро. Но проблем у вдовы и её сына меньше не стало. Как-то поздно вечером они пришли ко мне домой, принесли какую-то ерунду – остатки былой роскоши – и стали слёзно умолять купить всё за двести рублей. Говорили, что если сегодня же не добудут такую сумму, им конец – кредиторы убьют. А позже выяснилось, что эту женщину с сыном просто посадили на иглу. Закончили они, судя по всему, плохо – больше их никто из нас не видел.

26. Взяла почитать и присвоила

– Здравствуйте Виктор! Как ваши успехи? – Это была Анна, та, что приобрела у меня целую библиотеку. – Я опять с просьбой. Не могли бы вы ещё раз достать «Приключения Тома Сойера»? Я так радовалась, что сын много читает и что теперь у него всё под рукой. Вот только халявщики тут же объявились. О нашей библиотеке узнали не только его одноклассники, но и учителя и даже родители. Теперь они нашли дешёвый способ раздобыть нужную литературу – просят почитать сразу несколько книг, а возвращают не всё. Вот уж чего совсем не ожидала, – даже учителя этим грешат.

– Знакомая тема! Помню шутку, опубликованную в каком-то журнале в годы моего детства. «В моей библиотеке уже сто книг!» – хвастался один школьник другому. – «А какие книги в твоей библиотеке – художественные или научно-популярные?» – спрашивает собеседник. – «В основном одолженные».

– Значит, и раньше такое происходило?

– Ещё как! Книги, как и пластинки, видеокассеты, диски, некоторая категория граждан негласно относит к таким предметам личной собственности, которые можно попросить почитать, посмотреть или послушать и со спокойной совестью оставить себе. От таких любителей чужого многие пострадали. Особенно неприятно, когда берут тома из собраний сочинений. Восстановить их бывает очень сложно. Когда же потребуешь своё назад, наслушаешься обвинений в мелочности и скупости. Обычно такие люди говорят, что не помнят, куда подевали эту «пустяковину» или, хуже того, – с честными глазами уверяют, что ничего такого не брали.

Помню, в молодости я неосторожно похвастался одной знакомой, что раздобыл трёхтомник О. Генри. Та тут же стала упрашивать дать его почитать, причём все три тома одновременно. Спрашиваю: «А почему не по одному?» «Я очень быстро читаю. Да не беспокойся, я аккуратная, твой трёхтомник хуже выглядеть не станет», – получаю ответ.

Однако время шло, а дама о себе не напоминала. Мобильных телефонов тогда не было, да и городские были не у всех. Пришлось ловить её дома, что удалось не сразу. Будучи к тому времени достаточно опытным в подобных делах, я не стал торопиться. Когда хозяйка вышла в другую комнату, я заметил, что она поставила моего О. Генри в книжный шкаф рядом со своими собраниями сочинений. Взяв трёхтомник в руки, я убедился, что она его даже не раскрывала. Тогда я положил его в свою сумку и направился к выходу. «Я ухожу! – крикнул я из прихожей. – Вместе с О. Генри». «Что-о-о?! – тут же разъярилась она. – Это мой О. Генри! Ну-ка, верни!» – «С каких это пор он твой?» – «Вот скотина! Жадина! Куркуль!» – разоралась она. Лифт уже начал спускаться, а её проклятия всё ещё доносились из квартиры.

– Показательная история. Наверное, когда у нас будут просить что-либо почитать, нам следует говорить, что такой книги нет.

– А ещё лучше что была, да взяли почитать и не вернули!

– Точно!

27. Культовое место – 2

С победой рыночных отношений в нашем городе новые хозяева жизни решили, что магазин «Букинист» занимает слишком хорошее место. Поэтому в начале нулевых годов его в качестве отдела перевели в магазин «Подписные издания» на бульваре Ибрагимова. Место, как следовало предположить, было не самое бойкое, не удивительно что через несколько лет он приказал долго жить.

Затем букинистический отдел открылся в магазине «Академкнига». Но он не понравился новому директору. После чего, в полном соответствии с государственной политикой, наступило время частной инициативы. Некий Дмитрий организовал магазинчик в начале улицы Кольцевой. А товаровед того старого государственного «Букиниста» создала крохотный букинистический отдел в магазине канцтоваров в Сипайлово. Но стоило владельцам помещений повысить арендную плату, как обе частные инициативы накрылись медным тазом.

И всё же одному частнику удалось выжить. Самым стойким оказался мой тёзка Виктор Лязин. Ему удалось победить благодаря семейному бизнесу: жена, дочь и прочие родственники соорудили нечто вроде маленького супермаркета, где торговали канцтоварами, галантереей и ещё какой-то мелочью. Сам же старый книжник делал своё дело – продавал подержанные книги в собственное удовольствие. Тут тебе и любимое хобби, и какой-никакой бизнес, и родственники не дадут погибнуть.

Последний в истории Уфы «Букинист», расположившийся на Пархоменко, тоже стал культовым местом. Конечно, не таким, как его государственный предшественник, который до сей поры в памяти народной, но тем не менее. Сюда, как пчёлы на мёд, стали слетаться остатки книгочеев города – старые и молодые, совсем дряхлые и вновь появившиеся, подобно вспыхнувшим сверхновым звёздам. Да и те, что завязали, иногда в порыве острого приступа ностальгии, вдруг ударившей бесом в ребро, заглядывали сюда и порой даже отваживались что-то купить.

Не удивительно, что хозяин точки стал самым уважаемым человеком среди остатков книголюбов. От осознания, что он сделался главным букинистом столицы Башкирии, в Викторе Лязине проснулся поэтический талант. Всего за несколько лет он навалял стихов аж на четыре сборника. Все их он издал за свой счёт и тут же в магазине продавал.

Для постоянных клиентов хозяин ввёл дополнительный сервис – читал вслух свои вирши и раздавал автографы. От этого слава букиниста-поэта ещё больше укрепилась, и я не удивлюсь, если его когда-нибудь назовут почётным гражданином города и он получит медаль из рук самого президента.

28. Интернет против книг

Сегодня ко мне вновь пришёл социолог Анатолий.

– Не возражаете, если я вас ещё помучаю? – спросил он. – Думаю, это в последний раз. Моя работа подходит к концу и в издательстве «Китап» осенью обещают её напечатать. Вам экземпляр обязательно подпишу.

– Очень тронут, – сказал я.

– Виктор, я то и дело слышу, что век печатных книг закончился, поскольку всё можно найти во всемирной паутине. Вы с этим согласны?

– Это в значительной степени так и есть, но не стоит опережать события. Зайдите в любой книжный магазин и посмотрите, сколько там всего.

– А как это на вас лично сказывается? Меньше книг покупают?

– Есть такая тенденция. Ещё могу добавить, что среди моих покупателей всё больше преобладают пенсионеры. Они ведь, как известно, консервативны, да и с Интернетом меньше дружат. Хотя, если говорить о настоящих книгочеях (любого возраста), то им удаётся сочетать книги с Интернетом. Один молодой человек, к примеру, искал роман Марселя Пруста из серии «В поисках утраченного времени» обязательно советского издания, потому что в нём, по его словам, очень качественный перевод. А перевод в Интернете его не устраивает. Я могу сказать больше в подтверждение своих слов. Как по-вашему, где Интернет больше развит – в России или США?

– Понятно, что не в России.

– Так вот, в том же Интернете я прочитал интересную историю. Один американский пенсионер решил устроить общественную библиотеку у себя во дворе. Он выставил этажерку с книгами и написал, что любой человек может ими пользоваться. Американец и представить не мог, сколько найдётся желающих почитать его книги. Пожилой мужчина обрёл столько друзей, сколько не имел всю свою жизнь. И это в век Интернета!

– А я видел нечто подобное в Центральной городской библиотеке, – сказал Анатолий.

– Я тоже видел – в двух юношеских библиотеках и парке Аксакова. И обратил внимание на то, что хорошие книги моментально разбирают, а «макулатура» остаётся. Значит, хорошие книги всё же ценят.

– Да, то, что люди разбираются, – это так. А цена на книги совсем упала, если их уже бесплатно раздают, – возразил социолог.

– Но хоронить их слишком рано. Тут можно вспомнить, что, когда появилась фотография, пошли разговоры о конце живописи. С возникновением кинематографа, предрекали смерть театру. Однако оказалось – одно не исключает другое. То же и с Интернетом. Для настоящих книголюбов последний служит поисковой системой, с помощью которой они знакомятся с новинками. Но если их что-то заинтересовало, они нередко приобретают печатный вариант.

– Это объясняется неудобством читать с экрана?

– Не только, благо что сейчас появились планшеты, которыми можно пользоваться и лёжа на диване. Тут можно провести параллель с виниловыми пластинками и СД-дисками. Когда появились последние, винил стали просто выбрасывать. А сейчас опять стали к нему возвращаться. Говорят, его звук ближе к естественному. Думаю, всё дело в том, что книги обладают некоей магией. Это, безусловно, великое изобретение, иначе зачем за ними стали бы бегать и посвящать им жизнь. Людям потребно подержать книгу в руках, полистать, поставить на полку. Это своего рода сувенир, даже больше, чем сувенир. А что такое электронная книга? Ничего!

29. В семейном гнёздышке. Женатики и холостяки

Сегодня меня посетила Анна, благодаря которой я совершил сделку века. Она была в приподнятом настроении и не без гордости сообщила, что её сын занял первое место в городском конкурсе школьных сочинений.

– Поздравляю! – произнёс я то, что в таких случаях говорят.

– Спасибо! Но я должна сказать, что без вашего участия этого бы не случилось. Тема сочинения была «Моя любимая книга», и написал он о «Робинзоне Крузо», которую принесли вы.

– Очень тронут, – вновь произнёс я дежурную фразу, несколько растерявшись.

Существует довольно многочисленная категория женщин, которые в подобных случаях наговорят тысячу слов, присовокупив к ним ахи, вздохи и красноречивые жесты. Меня они всегда раздражали. Но иногда им можно позавидовать – в самом деле, что отвечать на вот такие похвалы? А выглядеть запинающимся или молчащим истуканом не слишком приятно.

– Поэтому мы с сыном приняли решение пригласить вас к нам на чаепитие, – продолжала Анна. – Как вы на это смотрите?

– Большое спасибо! А это будет удобно?

– Удобно! Если вы о моём муже, то он на выходные уезжает на рыбалку.

В субботу я прибыл по уже знакомому адресу. Хозяйка и её сын выглядели празднично. Первым делом они похвастались дипломом. Затем Анна показала, сколько книг, добытых мной, сын успел прочитать.

– Мне кажется, мои труды не пропали даром, – с удовлетворением отметил я. – Далеко не всем домашняя библиотека идёт впрок. Некоторые родители вот так же покупают, покупают книги детям, а те ничего не читают.

Затем меня пригласили за праздничный стол. Это было нечто! Не привыкший к таким шикарным угощениям, я боялся произвести впечатление сбежавшего с голодного края, с трудом сдерживая свои желания.

Но что больше всего поражало – удивительная чистота и уют. Такое под силу только женщинам. Мужчинам просто неведом женский талант создавать атмосферу уюта в доме. Сознание этого вдруг повергло меня в грусть.

Покинув семейное гнёздышко Анны, я вдруг задумался о том, что никогда всерьёз не планировал создать семью. Граждане, чтящие узы Гименея, наверняка решат, что я несерьёзный, безответственный и инфантильный человек. И, возможно, будут правы.

Существуют ещё и убеждённые холостяки. Но мне кажется, они занимаются самообманом или работают на публику. Я, во всяком случае, к ним себя никогда не относил. Хотя некоторые приятели подталкивали к этому. «Как, ты всё ещё холостой? – удивлялись они. – Если бы ты знал, как я тебе завидую! Семья – это такой хомут!»

По-моему, главную роль в холостом образе жизни играет привычка. Даже если у тебя появляется женщина, ты всеми силами пытаешься сохранить устоявшийся уклад и распорядок своего быта. Тебя пугает, что избранница спутает все карты, превратит тебя в послушного ослика. И холостяки делают выбор: лучше привычная жизнь.

Что это – малодушие, трусость, безответственность, инфантилизм? Вероятно. А возможно, что-то совсем другое.

Предполагаю, что никакой принципиальной разницы между женатыми и холостыми мужчинами не существует. Она возникает оттого, что первым повезло (или наоборот) в своё время близко сойтись с женщиной, а у вторых с личной жизнью долго не складывалось, и они успели выработать привычки, с которыми трудно расстаться.

Правда, существует ещё порода мужчин, которых во времена моей молодости называли женатиками. Этим существам для нормального функционирования потребны не только пища, вода и воздух, как прочим живым организмам, а ещё и служанка-наложница. Им нужно, чтобы кто-то стирал их трусы, кормил из ложечки, чесал задницу и удовлетворял все прочие фантазии.

Пока женатик не вырос, роль служанки выполняет мама. Но стоит ему достичь брачного возраста, родительницы становится мало для удовлетворения возросших потребностей. Поэтому женатик поскорее женится и, как правило, удачно. Каким-то ведомым только этой породе мужчин чутьём, он безошибочно находит свою будущую служанку, и она безропотно соглашается играть эту незавидную роль до гробовой доски. В то время как нормальным и порядочным джентльменам достаются стервы, для которых мужчины существуют исключительно с целью удовлетворения всех мыслимых и немыслимых материальных притязаний.

Но даже если любовная лодка женатика раньше времени даёт течь, вследствие чудесного прозрения «супруги и пленницы», эти ловкачи моментально находят другую дуру, которая успешно впрягается в хомут своей предшественницы.

Таких браков женатик может провернуть неограниченное количество раз, уподобляясь паразиту, который фактом своего существования целиком обязан собственной жертве.

У меня был знакомый по кличке Пудель. Он трижды женился, но последняя жена, очевидно, не вынеся тягот рабской доли, умерла. Пуделю к тому времени было уже под пятьдесят. И вот впервые в жизни он осознал, что запас потенциальных жён-служанок исчерпан. Тогда женатик объявил тревогу. Он обзвонил всех своих знакомых с мольбой: «Мужики, караул! Найдите мне бабу!» И ему удалось так настроить нас на поиски, что, побросав неотложные дела, мы принялись ворошить в памяти имена знакомых одиноких дамочек, которые согласились бы обслуживать овдовевшего кабана. Пудель был так настойчив, что даже мои товарищи просили за него. Можно было подумать, что более важных дел в мире не существует.

И вот после двухмесячных мучений, за время которых жених изрядно одичал, счастье, наконец, привалило ему. Пуделю досталась заведующая продовольственным складом, со связями и накоплениями, одиноко жившая в трёхкомнатной полнометражной квартире в районе Центрального рынка.

У нашего женатика начался райский период жизни. «Всё пашете? – спрашивал он нас при встрече. – А я, братцы, на диване целыми днями лежу. Пью коньяк и закусываю икрой».

С точки зрения Пуделя, такое существование было вершиной эволюции Homo sapiens. А поскольку среди всех своих товарищей вершины достиг он один, женатик стал относиться к нам с нескрываемым высокомерием.

Когда Пудель увидел, как я обедаю пончиками, запивая их дешёвым чаем из пакетика, он разразился гомерическим хохотом и битых полчаса хвалился, как изысканно потчует его новая супруга.

30. Книговорот

Переживания последнего времени, кажется, порядком подпортили мне нервы. По ночам стали сниться кошмары, от которых я просыпался и потом долго не мог уснуть. Но то, что приснилось сегодня, – было просто чудовищным.

Над диваном в моей комнате висел большой портрет девушки, в которую в молодости я был безнадёжно влюблён и которой почём зря подарил целую библиотеку. Вдруг он ожил. Словно с телеэкрана девушка смотрела на меня строгим, осуждающим взглядом.

– Света, ты стала читать книги? – обратился я к портрету. – Может, тебе что-то нужно?

– Не нужно! – отрезала Света и ещё строже посмотрела на меня. – Ты ни на что не годен, кроме того, как стоять на улице и торговать потрёпанными книжками. Ты – безвольный книгоман. Какие же вы все мужчины жалкие!

Я опешил и попытался ей возразить. Но тут начался ураган. Причём, не на улице – за окном ярко сияло солнце и беззаботно чирикали воробьи, – ураган возник в моей комнате.

Портрет свалился на пол, рама треснула. Я бросился его поднимать, но внезапно налетевший ветер стал сдувать с полок книги, и они больно били меня по голове. В следующее мгновение я уже ничего не мог предпринять, а только успевал отбиваться от бомбардировки.

Стеллажи опустели в считанные секунды, и вся комната оказалась заполненной книгами. Две, самые толстые с раскрытыми страницами, наподобие птичьих крыльев, приподняли меня от бурлящего книжного моря так, что голова едва не упёрлась в потолок. Впрочем, удержаться в воздухе оказалось очень сложно. Я, как Икар, рухнул вниз, в развёрзшийся посреди комнаты книговорот. Меня стало затягивать в него.

«Ничего, – успокоил я себя, – сейчас достигну пола и как-нибудь выкарабкаюсь». Но пол куда-то провалился. Книговорот принял вид огромной круглой воронки невероятной глубины. Над головой и под ногами ничего не было, кроме бездны книг. Стремительно крутящаяся масса самых разнообразных переплётов увлекала меня глубже и глубже. Смертельный ужас овладел мной. «Это книжный ад, я попал в книжный ад!» – гремело в мозгу.

И тут я проснулся, аж подпрыгнув на кровати. «Не сошёл ли я с ума?» – мелькнула мысль. Я осмотрелся – в комнате была привычная обстановка. Книги стояли на полках, портрет по-прежнему висел на стене.

Но, даже осознав, что всего лишь видел сон, я почувствовал себя настолько разбитым, что решил никуда не идти.

31. Что делать?

Весь день я провёл под впечатлением приснившегося мне кошмара. Меня мучили горькие размышления – я не то делаю, неправильно живу, не тем занимаюсь. Вспомнились годы успешного бизнеса во времена всеобщего дефицита. И с ними пришло осознание: а ведь я заметно деградировал. И дело не только в резко упавших доходах. Тогда я и путешествовал, и питался нормально, и выглядел солиднее. А нынешняя моя жизнь стала серой и монотонной, упростившись до примитивной схемы: проснулся, умылся, покормил кошек, позавтракал (англичане рекомендуют именно такую последовательность), поехал торговать, купил необходимые продукты, приехал домой, поужинал с кошками, приготовил еду на пару дней, подобрал заказанные книги. В оставшиеся до сна пару часов – телевизор вперемешку с чтением и компьютером.

Я во всех отношениях запустил себя: не слежу за внешним видом, не развиваюсь, ничем не интересуюсь. Во всём предельная скудость и не столько от бедности, сколько из отсутствия желаний.

Предметом моей гордости стало то, что я полностью исключил из жизни всё лишнее: долгие посиделки с приятелями за пивом, шопинг, пустопорожние разговоры, застолья, азартные игры, просиживание в социальных сетях и просмотр бесконечных телесериалов.

Меня всегда удивляло желание людей продлить свою жизнь до ста и более лет. Ради чего учёные (целые институты!) этим занимаются, если люди не знают, как использовать уже отпущенные им годы? И попусту убивают половину, если не больше, имеющегося у них времени.

Мне раньше казалось, что я возвысился над убогой толпой, бездарно разбазаривающей свою жизнь. Но вот сейчас охватили нешуточные сомнения. Да, моя жизнь стала полностью упорядоченной и регламентированной, как у типичного бюргера. Но всегда ли это хорошо? Думаю, всё зависит от того, ради чего ты подчиняешь свое существование регламенту. Если я, скажем, профессор, у которого от научных планов голова пухнет, и он не знает за что взяться, – тогда ему ничего другого не остаётся, как строго упорядочить каждую минуту. Но я не профессор и ради какой великой цели так мелочно, по пунктам, расписал свою жизнь – не имею ни малейшего понятия.

Вдруг я очень ярко увидел себя со стороны, как бы с большой высоты. Картина была весьма нелестной: огромное пространство с шикарным пейзажем, а на земле копошится маленький, еле различимый человечек, который уткнулся в свои книжки и не видит ни пространства, ни пейзажа.

Говорят, «Что делать?» – главный вопрос россиян. Применительно ко мне он выглядит так: что делать со своей библиотекой, если моя жизнь вошла в заключительную стадию? Кому её оставить, передать, подарить, если у меня нет ни наследников, ни просто нуждающихся в ней близких людей?

Непосвящённые люди могут воскликнуть: «Вот нашёл проблему! Отнеси книги в библиотеку, делов-то!»

Однако всё не так просто. В нашем городе в наше время, чтобы не то что продать, даже подарить большую библиотеку, нужно проделать огромную работу.

Обратите внимание, какие книги бесплатно лежат в тех же библиотеках на полках так называемого буккроссинга. Люди приносят всё, что им стало ненужным, и оставляют в подарок любителям. Иногда это весьма интересные фолианты, иногда совсем неплохие собрания сочинений и в очень хорошем состоянии. Но сами библиотекари не проявляют к этому богатству ни малейшего интереса.

У меня со временем постоянно накапливается какой-то балласт: книги, которые и в макулатуру сдать жалко, и продать не представляется возможным. Я пытался предложить их библиотекам, идея не вызвала интереса. Наконец, набрёл на среднюю школу № 114, где библиотекарь любезно согласилась принять ставшие ненужными книги. В течение полутора лет я доставил ей с десяток рюкзаков литературы. И заметил, что с каждым разом лицо библиотекарши становилось всё менее заинтересованным. Это притом, что я старался подбирать то, что будет полезно именно для школы. В конце концов, видя, что конца моим подаркам не будет, она сказала, что помещение школьной библиотеки, увы, имеет границы, поэтому я более могу себя не утруждать.

Спустя несколько лет я набрёл на Интернат инвалидов и пенсионеров, где администрация также выразила согласие принять в дар книги. Целый год я таскал туда туго набитые рюкзаки и сумки, пока местный персонал не проявил ко мне участия. «Что ты мучаешься, – сказали мне, – всё равно твоих книг никто не читает!» Меня препроводили в интернатскую библиотеку, и я поразился царящему там изобилию – на полках теснилось всё, что только можно пожелать, не было только читателей. «Со всего интерната сюда заходит несколько человек, – пояснили мне. – И им жизни не хватит, чтобы всё это прочитать».

Вот кому действительно моя библиотека по душе, так это моим кошкам. Им многочисленные стопки и стоящие вдоль стен стеллажи заменяют деревья, поэтому, когда я зову их поесть, они спрыгивают с самых неожиданных мест.

У меня есть два сборника высказываний великих людей о книгах. Все они дружно поют дифирамбы этому чуду цивилизации. Но одного они всё же не учли: книги – это целый океан, который, как и водный, может целиком поглотить человека, из которого тому никогда уже не выбраться. Утонувший в этом океане забудет о себе, о собственной жизни, закроет глаза на проходящие мимо реальные события, не будет замечать живых людей. Его жизнь заполнят вымышленные персонажи, подменив собой настоящую жизнь.

Выходит, книги таят в себе опасность. Это наркотик, который может быть полезен лишь в определённых дозах. И вот эту сторону учителя человечества как-то упустили. И я стал жертвой этого упущения.

Словно в насмешку на остановке «Стадион имени Гастелло», в связи с Годом литературы, разместили огромный рекламный щит с высказыванием Белинского: «Величайшее сокровище – хорошая библиотека». Я каждый день прохожу мимо него, и настроения он не прибавляет.

Что делать? Говорят, это главный вопрос всех россиян. На который они веками не могут найти ответа. Что делать с моей библиотекой? Если бы знать!..