Теплым осенним днем я шел по яркому желто-оранжевому лесу. Моей целью было взобраться на гору, маячившую впереди, чтобы сверху полюбоваться открывающейся панорамой.
И вдруг, что за чудеса! У подножья горы я увидел… да, я увидел… Её!..
Можно ли с кем-то спутать эту фигурку, эту походку, эти движения и гордую посадку головы? Только почему, при её-то осторожности, она оказалась одна в лесу? И отчего одета в легкое платье до колен? И почему с пустыми руками? Я имел возможность наблюдать её больше двух лет, но без сумочки, не мелких размеров, ("все свое ношу с собой" – так называла подобные сумки знакомая продавщица дамских аксессуаров) она не была никогда. И в платье я не видел её ни разу. Да еще до колен! Она одевалась во что угодно, но только не в короткое платье. Словно специально скрывала одно из несомненных достоинств своей внешности – самые прекрасные, самые совершенные, самые умопомрачительные ножки в мире, мечту любого скульптора. Очевидно, считая, что мужчины должны ценить в ней душу, а не тело. И в этом, наверное, с ней стоит согласиться. Конечно, от этого мир потерял Красоту, но коль уж он не способен достойно её воспринимать, то так ему и надо!
Девушка будто плыла по ковру из желтых листьев, элегантно взмахивая ручками, как кроме неё, не делает больше никто. Я даже не заметил, как мы сблизились и оказались друг перед другом. Странно, она смотрела на меня открыто, без тени отчуждения, не отворачиваясь и не опуская головы, как обычно делала.
– Ну, здравствуй! – сказала она мне как старому знакомому, просто и дружелюбно.
«Вот дела!» – ничего не мог я понять. – Мы и на ""ты"" никогда не были. И принялся что-то бормотать про неожиданную встречу.
– Ничему не удивляйся! – отрезала девушка. И заговорила со мной, как со старым другом.
«Что все это значит? – недоумевал я. – Не может же Она так себя вести! Неужто я ошибся? Неужели такое бывает?»
Она что-то говорила, а меня раздирали сомнения.
«Надо обратить внимание на её самые характерные особенности, –мелькнула мысль, – складочки в уголках рта и форму носа – ничего подобного я ни у кого не видел».
О, Господи! Всё было в точности, как у Неё.
«Да я, наверно, просто сплю!» – догадался я и как следует ущипнул себя за щеку.
Она засмеялась, поняв мои сомнения.
«Но я же никогда не слышал Её смеха! Она и улыбалась-то при мне всего два раза и то, видно, случайно. Нет, что-то здесь не так».
– Знаешь, ты точная копия одной моей знакомой, – неожиданно вырвалось из моей утробы.
– Копия? Ты уверен? – теперь она смеялась одними глазами.
– Как тебя зовут? – спросил я и сам не узнал своего голоса.
– А я думала ты знаешь!.. Ирина.
– Ирина?! – воскликнул я, чувствуя, что схожу с ума.
И все же червь сомнения не уходил. «Надо как-то её проверить», – стучало в висках.
– Ты бесподобна в этом платье! – наконец, собравшись с духом, выпалил я. – Сюда бы еще букет цветов!
– Так за чем же дело встало! – ответила она.
«Вот! Ирина ни за что бы не приняла от меня цветы», – пронеслось в голове. Но вслух я сказал:
– Я-то пожалуйста! Я – с удовольствием! Только где взять цветы в осеннем лесу?
– Ничего страшного! Можешь собрать букет из листьев.
– А-а-а! Ну, это я мигом!
Несмотря на все сомнения, я взялся за сбор осеннего букета с превеликим энтузиазмом, используя все свои способности и вкус. А затем, вспомнив манеры галантных кавалеров, эффектно преподнес букет с поклоном, встав на одно колено.
Реакция девушки была совсем неожиданной. Она засмеялась, захлопала в ладоши, а затем, приняв букет, прижала его к груди.
– Ирина ведет себя не так! – вдруг вырвалось из моего нутра.
– Знаю, – ответила она, сразу став серьёзной. – Не удивляйся, мне все известно.
– Но как?..
– Я знаю, ты ничего не придумывал. И вовсе не от скуки сочинил Королеву. Это произошло потому, что должно было произойти…
Мы медленно шли по лесу. Проходя через ручей, я взял ее за руку. К моему удивлению, рука оказалась живой, нежной, тёплой и какой-то трепетной. Я понял, что не в состоянии подобрать слова, чтобы это описать. Когда наши руки разомкнулись, моя ладонь ещё долго сохраняла ощущение ее ладони. Ведь я никогда, никогда не держал Её руку в своей.
– Послушай, если ты – это она, то откуда все эти несоответствия?
– Тебе странно, что я с тобой общаюсь и приняла букет?
– Да, это как-то не вяжется с ней. Она и за руку взять себя ни за что б не позволила. Ей Богу, предпочла бы свалиться в ручей, чем доверить мне свою руку.
– Ты прав. Ты не сможешь сделать такого подарка, который придется ей по душе. И ничем ей не угодишь, как бы ни старался. Ты бессилен что-то изменить.
– Вот ты и сказала о ней в третьем лице, – тихо проговорил я, и всё во мне оборвалось. Хоть это мне и знакомо, но слышать такое каждый раз, значит, каждый раз быть убитым.
– Я живу в параллельном мире, – заговорила моя спутница. – А ты – в мире Невозможного, мире недоверия и отчуждения. В вашем мире принято сторониться и избегать друг друга, не верить ближнему и возводить непреодолимые барьеры вокруг себя. При этом вы называете себя христианами, хотя Христос проповедовал прямо противоположное. Вы не прощаете друг другу недостатки, а свои недостатки холите и лелеете. Вы насочиняли кучу условностей, называя их «правилами этикета». Они только мешают вам жить, но вы поклоняетесь им словно идолам. Эти надуманные непонятно для чьей пользы химеры для вас значат больше живого человека. Вы отвергнете его ради них, как бы искренне он к вам не относился. Ради них вы будете наносить другим душевные раны.
Если влюбленный пришелся не ко двору, то на вашем языке его чувства уже не называют любовью, а говорят: он преследует девушку. И если он иногда напоминает ей о себе, это вы называете «посягательством на неприкосновенность личности», хотя ничего плохого он не делает. А в так называемых «цивилизованных странах» вашего мира такого человека могут и осудить. Согласись: даже твои друзья считают, что ты преследуешь свою возлюбленную. Не так ли?
Любовь – высочайший дар небес – вы превратили в бессмысленную, зубодробительную нервотрёпку, раньше времени сводящую в могилу. Вместо того, чтобы заботиться друг о друге, вы изводите своих любимых и самих себя. Ваши профессора доказывают, что любовь – психическое заболевание. Дают советы, как от неё избавиться.
Как это увязать с вашей же верой? Для чего тогда вы молитесь и ходите в церковь? Только, чтобы окружающие плохо не подумали? Да ещё испросить помощи, как выбраться из переделки, в которую сами же вляпались?
Ваш мир Невозможного вы сотворили сами. Для собственных мучений! Но обвиняете в этом кого угодно, только не себя. Я, между прочим, твою возлюбленную нисколько не осуждаю: она делает то же, что и все. И ты на её месте вел бы себя нисколько не лучше. Так что не считай, что она сделала тебя несчастным. Ты точно так же можешь сделать несчастным кого угодно…
У тебя ничего не получится в твоем мире. Тебя ничто не ждет, кроме мук и отчаяния. Брось свой мир! Идем со мной!
– …Но зачем я тебе в мире, где все возможно? У тебя, наверно, и проблем-то никаких не бывает.
– Ты нужен мне только затем, что принадлежишь мне. К чему болтаться без дела? Каждый объект должен быть на своем месте!
– Знаешь, я никогда в жизни не получал такого заманчивого предложения. Да и глаз от тебя оторвать невозможно, век бы любовался. И вообще всё, что сегодня было, это… это невозможно описать!.. Только принадлежу я Ей.
– Ты делаешь очередной роковой неправильный выбор. Сколько ты их уже сделал? Не сломал ли этим сам себе жизнь?
– В чем-то ты, наверное, права. Только, если я уйду с тобой в мир Возможного, а её оставлю в этом мире, меня до конца дней будут мучить угрызения совести.
– Пойми: она иначе всё представляет. И ты не нужен ей ни в каком виде. Тебя устраивает положение бесхозного? Ты ничего не сможешь для нее сделать. Ничего и никогда!
– Если мне так и не удастся сделать лучше её жизнь, тогда я попробую изменить этот мир, чтобы… ей жилось лучше.
– Ну-ну! – только и сказала она и, повернувшись, стала быстро удаляться знакомой и родной до боли походкой. Её походкой! И только платье, в котором Она никогда не ходила, удержало меня от дикого и безрассудного желания кинуться за ней, бросив всё.
Когда я пришёл в себя, то так и не понял, был ли это сон, или какое-то наваждение, а может, и в самом деле я побывал в другом измерении.
Этот случай я вспоминаю всю свою жизнь. Вспоминаю с болью и горькими слезами. Только спустя годы до меня дошло, что происшествие в осеннем лесу было не миражом, не видением и не галлюцинацией больного воображения. Это заботящиеся обо мне ангелы или еще какие-то духи потустороннего мира дали мне даже не единственный, даже не уникальный, а просто запредельный шанс испытать счастье. Они хотели меня спасти. Так, как это сделал мыслящий океан из романа Станислава Лема ""Солярис"". А я их не понял, не оценил, оставил заботу без внимания и даже не поблагодарил. И даже не раскаялся!
Я совершил, пожалуй, самую страшную ошибку в своей жизни. Не только одного себя обрёк на мучения, но постоянными неуклюжими напоминаниями о своей собачьей преданности портил жизнь ей, ради кого остался в этом мире. Остался, чтобы сделать её жизнь лучше...
И тех потусторонних сущностей, проявивших обо мне такую отеческую заботу,
которых совершенно себе не представляю, я подвёл, и наверняка обидел, если они способны обижаться, как мы. Во всяком случае, больше руки помощи они мне не протягивали.
