Он, охрипший от слёз, обнимает мои колени.
У него - влажный глаз, и зрачок голубой - олений.
Я пытаюсь его простить.
Эти горечь и ночь - я без меры от них устала!
Песня - сизая даль, переливы в крови металла -
не на флейте, а на кости.
Я сама всё увидела, лгать бесполезно в общем:
рассыпался у ног, открывался в коварной мощи -
зазывал не меня одну.
Что он скажет, прошепчет? Пожалуй, теперь не важно.
И встречает песок, занемевший под коркой влажной,
набегающую волну.
У ракушек края обкатались, истёрлись гладко.
Он мне душу вот так же скруглил, обкатал украдкой -
не заметила и сама.
А теперь умоляет, зовёт - отпускать не хочет.
Он, как замок у кромки, - так хрупок и так песочен...
Так же смертен, как наш роман.
Отстраняюсь неловко, целую скулы небритость.
Поцелуй - неформальность, но это меня не выдаст.
На губах остаётся соль.
Это всё, чтобы помнить - да так, что до смерти самой!
Эта память - моя колыбель, мой узорный саван -
не исчезнет, делясь на ноль.
Сердце мне не избавить вовеки от солеточащих ран:
нелогично, непросто, беспечно и глупо - любить океан...
