Роман Адрианов

Мини сменяют макси.
Солнце ласкает крыши.
Люди снимают маски.
Люди весною дышат.

Если скажет поэт "минет",
То как будто б он не поэт.
Если скажет поэт "гандон",
То как будто поэт не он.

Я фашист: я назвал мудака мудаком,
А потом долбоёба назвал долбоёбом.
Я бесспорно фашист при раскладе таком,
Коль мудак с долбоёбом обиделись оба.

Эриху «Bubi» Хартманну
Он натянул штурвал, задирает выше.
В доле секунды - серое брюхо ИЛье.
Жмёт на гашетку. Пара трескучих вспышек -

Посты мои не так уж и часто лайкали:
Кому сдалась она, эта ваша экзотика?
Куда мощнее трафик у Лаймы Вайкуле,
У сисек, Путина и, несомненно, котиков.

В сомнамбулических грёзах Кадата -
Звёзды-софисты, звёзды-софиты.
Нам бы податься с тобою куда-то:
Мне - в хатифнатты, тебе - в ханафиты...

Я ковылял в плену вещей, никак
Не вырастая из пелёнок,
И встретил сельского священника
В суровой рясе пропылённой.

Расскажи солдату с войны,
Для чего окопы нужны.
Чтоб его, на радость ворон,
Там нашёл заветный патрон,

Оком смерю строго сам себя присно и ныне я.
Среди смертных грехов моих не бывает уныния.
Кто тут горбится: «Иду я с мечем, судия»? —
Горстка гордости, толика чревоблудия,

Я был шаман из племени людского среди племён людей и им подобных: шаман Огня, и силой напивался, когда глядел на языки костра.
И племя с племенем сражалось, и мирилось, и дружило, и вело торговлю.
Одни из нас изведали машины и усмиряли п...

На меня, дурного, не сердися,
Мною, обновлённым, возгордись
Мне подарят голову Идриса,
Чтобы был я мудрым, как Идрис

Чудаковатая мадемуазель Розочка Кёнигсбург
спешно готовится к встрече гостей
Красит волосы
После смывает

Дяди пинают мячик
К небу уходит песня
Люди ликуют
Значит,

Забвению павших
Память войны
мешает
радости мира.

Голубь выебет голубку —
Тронет хуем за лобок, —
А потом свою скорлупку
Ты покинешь, голубок,

Нападите, инопланетяне!
Притяните и ружья, и ругань!
Если ноги от вас не протянем,
Может, руки протянем друг другу.