КРЫСА ОЧКАСТАЯ

Лампы гаснут, но ночник остается. В углу без звука работает телевизор. Скребутся мыши. На освещенный экраном проход между двумя шконками выбегает маленькая крыса.

«Наша крыска пришла!» — чуть слышно говорит старшая камеры и кормит ее сыром.

Слышны только шепот и вздохи, не спится. Клопы кусают. Все думают о доме. О родных и близких. Вспоминаю о них и я.

Мама уделяла мне все свободное время и рассказывала сказки. Часто они начинались со слов: «Если бы я не вышла замуж за твоего отца…»

В юности у нее было очень много поклонников, более достойных, чем пахан. Я жалела его и заступалась, но она мне всегда аргументированно доказывала свою правоту.

— Ну подумай сама! — говорила мне она. — Один капитан был. Мама его меня сразу полюбила. Второй — журналист, Коля. Образованный, умница, как историю знал! Как мне с ним было интересно! Я стремилась подтянуться к нему, достичь его уровня. А отец твой — баран! Пердит за столом, как фашист! Придет и спать рухнет — ни в музей с ним не сходишь, ни в театр…

Долгими зимними вечерами она рассказывала мне про сказочную атмосферу закулисья, про то, как хорошо было быть режиссером, а не со скотом тупым жизнь просирать и за детьми его говно выносить.

На папкину невнимательность я никогда не обижалась — прекрасно понимала, что ценность представляю незначительную, не о чем со мной говорить, и не выпить со мной пока. Тем более дома скандалы. Настроение у человека неважное. Поэтому я как можно больше читала и молчала.

Но образ Николая запал мне в душу. Я решила стать журналистом. Мама призналась, что хотела назвать меня Никой. Только из-за ревности отца к маминому прошлому мне дали нелюбимое имя. Я придумала себе псевдоним — Ника Тымшан, и писала его на бумаге разными почерками, мечтая, как и мать, о другой жизни — интересной, такой, в которой меня любили бы. Но случилось страшное — пахан нашел у меня в секретере такую бумажку. Я не успела ему объяснить, что люблю его, а этого Колю совсем не знаю, что я просто играю.

— Это что?! — спросил он и сразу же заорал: — И ты, сука! И ты! Крыса очкастая!

И тогда я первый раз в жизни взбунтовалась, совершила дикий для меня поступок. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что потом еще долго не смогу читать, смотреть телевизор и опять ничего не буду видеть с этой ебаной классной доски, что ввергаю своих родителей в дополнительные расходы, я сорвала очки, бросила их на пол и наступила на них ногой, глядя пахану в глаза. Потом убежала в другую комнату, упала ничком на диван и закрылась одеялом с головой.

— Крыса очкастая, крыса очкастая! — говорила я себе со слезами. — Никто тебя никогда не полюбит! Предательница! Сука!

Я слышала из комнаты мамин голос. Она просила пахана пойти извиниться передо мной.

— А то опять в школу не пойдет! — стращала она его.

— Да пошла она на хуй! — отбивался пахан. — Кто она такая, чтобы я перед ней извинялся?

— Ну, сходи! — давила та.

Через некоторое время пахан зашел в комнату, сказал тихо и серьезно:

— Прости меня, пожалуйста.

Я видела, что он искренен, но все равно ответила:

— Нет. Никогда.

И заорала:

— Потому что я крыса очкастая!