Если воздух густеет краской,
если время подходит к пику,
если в окна глядишь с опаской,
выходи. Начинаем выгул.
Пять шагов. Сотня повторений.
Поворот. Переход и мостик.
Можешь трогать руками стены,
только выпусти жар из мозга.
За рекой слабо пахнет тиной,
с берегов дует теплой почвой,
не лежится – вздохни хоть длинно,
отдыхать ты мастак не очень.
Лезет в стекла пятно заката,
и балконы тенями пляшут:
ты чего-то да упускаешь
в героическом своем раже.
Все успел; погулял с друзьями
и глаза на минутку схлопнул.
Снова встал; грохот шестернями
долетает до ближних окон,
только спят там; свои, чужие:
толку – что от бессонной ночи,
только знай, тебя окружили
только те, кого рядом хочешь.
Обрекать себя на единство,
не оказывая доверья, –
это хуже, чем просто свинство,
это жальче, чем выть по-зверьи:
собирать себя по запчасти
одному, каждый день, минуту,
раньше смерти в звериной пасти
не отпустят такие путы:
своим мыслям работать гидом,
думать, как бы во вред не вышли...
И никто ничего не видит,
и никто ничего не слышит.
