Где-то в небе, на скользком скоплении облаков,
Где небесная мякоть пространства горька и густа.
Там в заштопанные ладони рыдает бог,
Над остатками от сгорающего креста.
Но изорванные одежды его тонки,
И в прозрачную кожу запаяна сетка вен.
Мне видны обожжённые кисти худой руки,
волдыри и ожоги чуть выше худых колен.
По отвесам неба стекает кровь и вино.
Воздух дышит в такт плачу – закашлявшись и крошась.
И я жду, пока бог поднимет лицо, чтоб вновь
Разглядеть жемчужины вместо раскрытых глаз.
Но вокруг расплывается контур, смешав цвета,
Проступают бесцветные пятна сквозь каждый миг.
Бог рыдает так долго над остатками от креста,
Что уже не увидит: внизу догорает мир
