Размытые контуры прячет молочный покров.
Неузнанный голос и эхо далёких шагов…
И меркнущий день – как затянутый бельмами глаз…
Всем кажется, будто не станет прохожих сейчас.
Я мелок и лёгок, я – смятый набросок судьбы,
Я вытянут влагой из тела огромной толпы,
Где видишься ма́ревной невыразимой длиной
Ты, мягко ступающий полутонов пеленой.
Кто в это время спешит – самому себе враг,
Сделает путь бесконечным клубящийся мрак.
Ты, внешний мой голос, возлюбленный мой произвол,
Зачем же сюда, в смотровую площадку, привёл?
Вальяжно раскинулся мглистый пейзаж на виду.
Я – тихий безумец, пришедший смотреть пустоту.
Изнаночный взгляд, перевёрнутый город и дрожь…
Затерянный мир в запотевшем бинокле не трожь.
Там улицы – листьев прожилки, а люди – колонии тли,
Ты, шепчущий – белое тулово в чёрных одеждах земли.
Пар от дыханий в тумане не значим, незрим.
Всё обескровлено, всё обездвижено им.
Не страшно пропасть, я же быть незаметным привык,
Я – блеклая бабочка, я – однодневный старик.
Утихнет в ночи запоздалый беспомощный плач.
Ты, правящий, ждущий и жадный, безмолвный палач.
Угаснет желание жизни подобно болотным огням,
Держатся не в силах, внезапно сломила меня
Безвыходность ужаса смесью названий и лиц.
Ты – совесть без памяти, образ без форм и границ.
Пальцы немеют на мокром железе перил.
Бог потерявшихся, душу мою забери.
