Отрадней сна, товарищ мой,
Мне побеседовать с тобой:
Сердитый вал к нам в люки бьёт;
Фонарь скрипит над головой;
И тяжко стонет пароход,
Как умирающий больной.
Ты так же ранен, как и я…
Но эти раны жгут меня
И в то же время холодят:
Не спас меня хирурга нож,
Но ты меня моложе, брат,
И ты меня переживёшь.
Едва ли, впрочем, этот Крым,
И этот гул, и этот дым,
И эти кучи смрадных тел
Забудешь ты когда-нибудь,
Куда бы ты ни полетел
Душой и телом отдохнуть.
На лоне мира и любви.
Ты вспомнишь — ужас! — ты в крови
Топтал товарищей своих,
Ты слышал их предсмертный хрип,
Ты, раненый, близ ран моих
Лежал, страдал и — не погиб.
Какой ценой, ты вспомнишь, брат,
Купили мы развалин ряд!
Для человеческих ушей
Гром неестественный гремел,
Когда мы лезли из траншей
На вал, скользя по грудам тел.
Но грянул взрыв — последний взрыв…
И я без чувств упал в обрыв.
Когда ж очнулся… Боже мой!
Какая тишь была вокруг!
И страшен город был немой,
И страшно нем был мой испуг.
Стена была обагрена…
Дым застилал, как пелена.
Небесный свод — и от земли
Тяжёлый поднимался пар…
Вдали пылали корабли,
И отражал залив пожар.
Ликуйте, гордые умы!
Могилу храбрых взяли мы…
Коварной славы сладкий дым,
Ты горек нам, ты дорог нам!
Но — фимиам необходим
Кумиру и его жрецам.
Когда ты снова посетишь
Наш императорский Париж,
Смутит тебя победный крик,
Как пляска после похорон,
Как сумасшедшего язык,
Как смех, в котором слышен стон.
Пускай наш новый полубог
Вкушает славу!.. Я б не мог…
Я для иного был рождён,
Иные цели смел таить,
И был, как бурей, увлечён
Туда, где я не мог любить…
И где, казалось бы, не след
Мне умереть в чаду побед…
Но — умираю… Всё, что я
Любил когда-то, в эту ночь
Как будто около меня
Стоит и не отходит прочь.
Я вижу — вот моя семья…
Вот мать… вот нежная моя
Подруга… дети… Боже мой!
А это кто?!.. Иль это бред?.
Какой-то призрак роковой —
В блестящей мантии скелет…
Ужели смерть?. Зачем она,
Грозя, кричит: «Пылай, война!
Враждуйте, племена всех стран!
Вот вам республика и трон,
И христианство, и Коран,
Мадзини, и Наполеон!»
Скажи, что значу я пред ней
Со всею гордостью моей?.
Её десница мне на грудь
Легла — и я, как тряпка, смят!
Освободи, брат! дай вздохнуть!..
Ага! да ты уж умер, брат!
