Последние

Живу я дальше, как просил,
Но мысли о тебе все дышат,
Тревожат шрамов сердца нить -
Забыть, похоже, нас не в силах…
Но мысли о тебе все дышат,
Тревожат шрамов сердца нить -
Забыть, похоже, нас не в силах…


Поэт, «мож*», в мыслях и великий,
Но для иных ты балагур.
Скажу, послушай без ухмылки:
Ты сердцем чувствуй, выкинь дурь!
Но для иных ты балагур.
Скажу, послушай без ухмылки:
Ты сердцем чувствуй, выкинь дурь!


Хочу поведать всем свой сказ,
Как я сходил к Козе в тот раз,
Когда ее сожрал козлят.
Сидел в компании ребят.
Как я сходил к Козе в тот раз,
Когда ее сожрал козлят.
Сидел в компании ребят.


В дальнем светлом добром мире,
Что неведом глазу люда,
Жил мальчишка белокурый.
Он последний Ангел ныне.
Что неведом глазу люда,
Жил мальчишка белокурый.
Он последний Ангел ныне.


В жизни своей не прочтешь ты конечные титры.
Ведь не заметишь его – тот секундный свой выстрел,
Что прозвучит от удара последнего сердца,
И со слезами уснешь под землею навечно.
Ведь не заметишь его – тот секундный свой выстрел,
Что прозвучит от удара последнего сердца,
И со слезами уснешь под землею навечно.


Глубоких мыслей очень много.
Не каждый может изложить.
А мы поэты, что есть мочи,
Питаем головы других,
Не каждый может изложить.
А мы поэты, что есть мочи,
Питаем головы других,


- Расскажи мне, Ангел мой хранитель,
Какова небесная обитель?!
Заключается твоя в чем служба:
Защищать ли только наши души;
Какова небесная обитель?!
Заключается твоя в чем служба:
Защищать ли только наши души;


«Не умею я слагать стихи красиво.
И они относятся все точно к чтиву!
А зачем писать так ярко и искусно,
Если люди всей душой пусты и скудны?!
И они относятся все точно к чтиву!
А зачем писать так ярко и искусно,
Если люди всей душой пусты и скудны?!
