Автобиографический рассказ написан в рамках литературной дуэли "Кладбище кораблей" в литературном клубе "Бумажный слон".
Текст:
На Каме много маленьких островков. Весной, в половодье, большинство их бывает затоплено, а к середине лета река мельчает и обнажает свои отмели. Цапли гнездятся на тех островках в непролазных зарослях камыша, а по ночам над рекой поднимается пар. Он стелется над гладью тихой воды белой вуалью, окутывает берега. Лишь кроны редких плакучих ив, чудом удержавшихся на зыбких островках, выдерживающих из года в год весеннее половодье, возвышаются над этой парящей завесой, посеребренные светом полной луны. Такой я запомнил Каму.
***
Мое детство было тесно связано с Камой и наполнено приключениями. Я воспитывался в Чистопольском детском доме с четырех до одиннадцати лет – самые золотые годы детства, на мой взгляд. На Каме я научился плавать. Пришлось научиться.
Дело в том, что как я уже говорил, к середине лета Кама мельчает и обнажает сотни мелких островков. На одном из таких «вынырнувших» из-под воды клочков суши старшие ребята из нашего детдома обнаружили небольшое озеро. Это была яма посреди островка около пятнадцати метров в диаметре и метра полтора глубиной. В то лето на несколько недель установилась сухая, жаркая погода. Вода в реке опустилась до небывалого уровня и до того островка днем можно было пройти вброд.
Я и еще несколько ребят из младшей группы увязались за школьниками на тот остров. Старшие ребята рассказывали, как голыми руками ловили рыбу в почти высохшем озерце. Движимые любопытством и жаждой приключений мы отправились на тот остров, к таинственному озеру.
Было нас в тот день ребят восемь-десять. Мне тогда уже исполнилось семь лет, и осенью я должен был пойти в первый класс.
Весь день мы провели на острове, гоняясь за ошалелой рыбой в почти уже высохшем озере. На дне его оставалось совсем немного воды: большая лужа глубиной едва ли до колен. Вода в луже была теплая, почти что горячая и оставшаяся в озерце рыба была обречена на неминуемую смерть.
Старшие ребята развели большой костер на песчаной отмели острова. Пойманную нами рыбу они потрошили перочинным ножиком и запекали в углях. Соли ни у кого с собой не было, но и сырая, жаренная речная рыба казалась нам тогда божественно вкусной. Стряхивая с поджаренных рыбешек уголь и сажу, мы ели ее, перемазавшись все и став похожими на чертят, но были жутко довольны собой. Да, это было счастливое детство!
Когда время уже близилось к закату. Все спохватились и всполошились: если дотемна не вернуться обратно, то воспитатели забьют тревогу и позвонят в милицию. И тогда нам всем несдобровать!
Быстро припорошив костер песком, ребята бросились в воду и стали искать брод. Но оказалось, что к вечеру уровень воды в реке поднялся, и вернуться на свой берег можно было только вплавь. Тогда то и выяснилось, что все ребята кроме меня уже умели плавать и быстро перебрались на противоположный берег. Я же остался один, на маленьком острове посреди реки в сгущавшихся прохладных июльских сумерках.
Ребята, стоя на противоположном берегу, размахивали руками. Они уговаривали меня прыгнуть в воду и плыть, показывали, как надо двигать руками и ногами, чтобы держаться на плаву. Причем варианты у всех были различные.
Кто-то кричал, что быстрее всего плыть брассом, и размахивал над головой руками, показывая, как это должен был делать я. Кто-то спорил, что «по-собачьи» плыть гораздо легче и, встав на четвереньки, показывал, как двигается в воде собака. Третьи утверждали, что «по-лягушачьи» тоже хороший способ переплыть реку. В общем, все галдели, смеялись, уговаривали меня, а я, стоя один, на другом берегу уставившись в темную муть реки, боролся со страхом утонуть и не пойти осенью в первый класс.
Наконец, когда все мы уже устали, когда меня в десятый раз обозвали трусом и пригрозили «устроить темную», если всем влетит от воспитателей я, наконец, решил: «Будь что будет!». С этой мыслью я и прыгнул с бережка в холодную воду реки.
Сейчас, по прошествии двадцати с лишним лет, трудно уже вспомнить, на что были похожи те ощущения. Но хотя и смутно, я все же припоминаю это так: распахнутые от ужаса глаза встретились с темнотой реки. Я старательно удерживал набранный воздух за надутыми щеками и что есть сил колотил руками и ногами воду. Крики ребят то появлялись то стихали, мысли в голове лихорадочно проносились и меня, одновременно терзало чувство страха, желание повернуть назад, и упрямство, желание во что бы то ни стало перебраться на противоположный берег, и доказать старшим ребятам, что никакой я не трус.
И вот, в какое-то мгновение, когда я уже успел пару раз глотнуть грязной речной воды, внезапно обнаружил, что голоса с берега больше не исчезают. Я разожмурил глаза и снова увидел ребят, радостно скачущих на берегу и призывно размахивающих руками. Еще мгновение спустя я различил их одобрительные крики. Расстояние в тридцать-тридцать пять метров, разделявшее два берега, я плыл, как мне показалось тогда, около часа: время как будто замедлилось.
Наконец я выбившийся из сил почувствовал усталыми конечностями речное дно и на четвереньках выполз из реки на песок. Упав на живот и, закрыв лицо руками, я громко разрыдался. Мне было в тот момент и обидно за себя, и радостно от того, что я сам, без посторонней помощи научился плавать, переплыл такое, на тот момент, еще огромное для меня расстояние.
***
А в конце того же лета старшие ребята отправились в новое приключение. Они собирались посетить кладбище затопленных барж и кораблей. Находилось оно довольно далеко, и мы улизнули из детдома сразу после завтрака.
Из-за моего «подвига», когда я самостоятельно научился плавать, меня стали считать полноправным членом нашей шумной ватаги. Я считался теперь отчаянным и смелым мальчишкой и меня всегда звали с собой, куда бы наша компания ни решила отправиться на поиски приключений.
Всю дорогу до Камы ребята, побывавшие уже на том месте, наперебой рассказывали, как излазили все баржи, которые были такими огромными, как «Титаник», фильм про который мы смотрели в прошлом году. Конечно, они преувеличивали их размеры, но баржи и вправду казались огромными.
Еще они рассказывали, как ныряли с этих высоченных барж в воду и, брали нас, малышню, на «слабо», что мы испугаемся высоты и побоимся прыгать. А мы храбрились и приводили доводы в пользу обратного: «Мы, мол, уже прыгали зимой с высоких гаражей в снег!», - а те настаивали, что это не одно и то же, что баржи гораздо выше тех гаражей, а вода гораздо жестче рыхлого снега.
Тем временем солнце уже достигло зенита и немилосердно припекало. Сократив путь через тенистое садовое товарищество, мы заодно и подкрепились там, обдирая по пути кусты малины, сливу, вишню и яблони. Под конец нам даже пришлось удирать, когда на своих клубничных грядках нас обнаружил их хозяин и, прикрикнув, погнал прочь, пригрозив поймать в следующий раз и надрать всем уши.
Придя на берег Камы, мы некоторое время стояли завороженные величественным видом воистину огромных кораблей, сидевших кормами на песчаной отмели, а носами уходившие далеко в воду. Все эти баржи и корабли были ржавыми и старыми. Их свезли и бросили там гнить, доживать свой век.
Забравшись по доске на ближайшую баржу, мы осторожно продвигались к ее носовой части, чтобы оттуда понырять в реку. Нам, малышне, еще только предстояла новая битва с собственными страхами, боязнью высоты, но все старались раньше времени не думать об этом.
Наконец мы достигли носовой части судна. Старшие ребята сразу, не раздумывая, разделись и прыгнули в воду. Мы притихли и только смотрели им вслед, вниз. Было действительно высоко и по-настоящему страшно. Но мы старались не подавать виду, и подзадоривали друг-друга: кто будет прыгать первым.
Через десять минут старшие ребята стали возвращаться и собираться на носу баржи. Нам предстоял очередной экзамен на смелость. Каждый понимал, что либо он пересилит страх и прыгнет в воду, либо жалобно расплачется и отправится домой трусом и его больше никто никуда с собой не возьмет.
Мы долго топтались в носовой части баржи, уже громко споря друг с другом, кому прыгать первым. Тем временем подул прохладный ветер, и мы стали мерзнуть. Старшие ребята меж тем, уже нырнули еще по разу, двое из них остались на берегу, чтобы развести костер и согреться после купания.
Честно признаюсь, теперь уже не вспомню, в каком порядке мы прыгали с баржи в воду и все ли из нас решились на это, но, я отчетливо помню свой первый испуг, когда я глубоко ушел под воду и ощутил насколько она холодная на глубине.
Я открыл глаза, но вода была очень мутная и я едва ли что-то различил. Тогда я, лихорадочно загребая руками и дрыгая ногами, почувствовал, как мое тело быстро движется вверх и, наконец, как пробка выскочил на поверхность реки и восторженно завопил, опьяненный новыми чувствами и ощущениями.
Мы прыгали потом еще несколько раз, а затем собрались у костра погреться. Губы у всех были синими от холодной воды, но лица светились счастьем, радостью и гордостью за себя, что побороли еще один свой страх. А вечером меня ждали еще два испытания на смелость и решительность.
