Я когда-то жил на широких улицах без названий
Днём разносил почту, по вечерам – гулял в парке
и меня совсем не смущало соседство древесных стволов и каменных зданий
А наоборот –
Мне казалось, им обоим это идёт.
Мои комнаты были светлыми, просторными и высокими
Всегда полными письмами и посылками для доставки,
к окну наклонялись ветки вишни: летом – с зелёными, осенью – с красными соками
И прилетали
Серые голуби, пошептаться, о чём узнали
А зимой – белизна –её перья редко найдёшь, а вот пух...—
Так сверкала в свете, включённых в восемь ноль-ноль фонарей.
Я завязывал шарф и шёл к ней. Она просила всю её почту читать ей вслух.
А потом
Плакала. К утру покрывая улицы льдом.
Так и шли дни: письма, марки,
Посылки, заявки
«А доставите мою поскорей?»
Весной белизна приходила под утро, близко к пяти
Хорошо выспаться, пока птицы ещё не проснулись и не галдят,
но я просыпался. А, иногда, будила она. Хоть и говорила «прости,
Почитаешь мне?»
...А росу через час приписывали весне.
И случилось: один раз пришёл на доставку белый конверт.
Смятый при пересылке, клапан отклеился — нужно исправить.
Подписан был только «А». Альфред? Адольф? Агата? Альберт?
Неважно —
Кто мы, как только на этих страницах бумажных?
Получателя по этому адресу не оказалось. Бывает.
Недоставленному выделена целая комната, но, уже у двери
расклеившийся рассыпался, листы расправили крылья, будто взлетают
И легли —
Мечтатели улететь, что “мечтали” вместо “могли”
Вы так не желаете к тем, что пачками спят?
Случайностями заявляете о своём праве
Быть прочитанными? Бери нас, бери?
Клей для бумаги был в кабинете, в конце коридора
Но моя дорога за ним туда оказалось длинно́й
в пятьсот двадцать девять шагов путешествия ли? Разговора?
Я улыбаюсь?
В этот день белизна не плакала, от меня возвращаясь.
Вязкий запах сирени сменился свежестью ливней,
Получатели так же благодарили, или просто молчали
И теперь ни одна моя комната уже не называлась архивной
И я был рад
Историям, что теперь снова живут, а не спят
“Почитаешь мне?” “Конечно!” И в такие дни
Бланки мне были белее, глаза получателей, рамы
Окон, в которых бликовало яркое полуденное “эй, подмигни”
А потом
Пришли: “Вы уволены. Сдайте ключ и покиньте дом”
И я поселился в пустой
Как когда-то, совсем в начале.
Осень. Дожди вечерами.
Оказалось, адресат одного из писем нашёлся.
Потребовал. А потом — я не понял как всё получилось,
Но расследование, отпечатки пальцев. Мои. Хоть уволься.
Так и сделали:
“Превышение полномочий…”, “действия за пределами…”
Теперь я так же гулял в парке по вечерам
Так же заваривал ромашковый чай и садился к окну
И так же жил по соседству с тысячей тысяч драм
Только теперь
Меня от них отделяла не только дверь.
Музыканты в городе стали жаловаться на холод
Белых клавиш, кассиры — на холодные белые чеки,
“Что значит “в белом холодно”? Придумай другой повод!”
И тогда я её пригласил
Купил конверт, белый лист и чёрных-чёрных чернил
и перед встречей мне снилось
что по сухому белому дну
текут чёрные-чёрные реки
И я читал свои письма ей весь следующий день
Смешные, грустные, трогательные и забавные.
А адреса? Адреса подходили любые, какой не надень…
И разве важно
Уникален ли случай или уже случался однажды?
Ведь Пока Истории Живы, В Них Все До Единой Буквы — Заглавные
