Однажды в королевстве безвременья,
Землёю что сокрытое лежит,
Наполнило чертог унылый пенье -
Тот голос чудный духов ворожит.
Да что же? место мрачного покоя
Окрашено кифарой золотой.
Песнь кружит над забвения рекою,
Пленён паромщик сам - Харон смурной.
Как дерзок юный певчий, что решился
Прийти туда, где жизни места нет.
Ни зверя рыка здесь, ни трели птицы,
Тиха обитель хладная легенд.
Внимает песне Стикс, что льётся с лодки
Слетелись духи, слушая о том,
Что свет любви вселяет силу в кротких,
Бессмертен он - как Зевса ярый гром.
О том, что был любим певец женою,
Любил и сам, и жизнь в том находил.
"Мы были в двух телах одной душою,
Без Эвридики свет мне стал не мил.
Прекрасна дева, точно Афродита,
Верна наказам Гестии святой.
Не будет время наше позабыто,
Любовной песне вечно быть со мной.
В тот день ничто не ведало печали,
Резвился летний ветер в волосах,
Наяды веселились, напевали,
Смеялся, упоённый хмелем, Вакх.
Мы в лес пошли; играл я на кифаре,
Кружил в прелестном танце лёгкий звук.
Сгорая в вдохновения пожаре,
Творил сквозь сладострастность певчих мук!
Любовь моя гуляла на поляне,
Внимая нежным прелестям цветов.
Всё дальше в лес влекло её вниманье.
Ушла, не слышно стало и шагов.
Раздались крики ужаса из чащи,
"Сюда, сюда! Спаси меня, Орфей!"
Сразил меня тот возглас леденящий,
Бежал как мог, на крыльях ветра, к ней.
Увиденное кровь остановило:
Явился ангел смерти, и унёс
Жену мою, и без неё не милой
Мне стала жизнь - обителью для слёз.
Скитался я, народа избегая,
Ушёл в леса, там скорби изливал.
Дубы клонили кроны, обнимая,
И дикий зверь, склоня главу, внимал.
Печаль была со мною ежечасно,
Померк весь мир, и оглушила боль.
Забыться и забыть мечтал напрасно -
Казалось, стала жизнь черна, как смоль.
Звал смерть не раз, в отчаянии диком,
Ответа нет, увы, поныне жив.
Олимп не содрогается от крика,
Не видно слёз сквозь зелень горных нив.
Так время шло - бессчётным хороводом,
Созвездий танцем в синих небесах.
Верна себе была моя природа,
Весь смысл её в любимых был глазах.
Раз нечего терять уж в этом мире,
Подумал - и собрался в дальний путь.
Нет той реки на свете, молвят, шире,
Что жизни всем показывает суть.
И вот я здесь. Живой, но в царстве смерти,
Гонимый страстью огненной, земной.
Коль сможете, то сердца боль измерьте,
Забыта жизнь, неведом упокой"
Так пел Орфей, идя по безвременью,
Обители людей почивших, Кер,
И Ламий страшных, ночи преступленье -
Гекаты жриц посмертный то удел.
Танатос грозный вот, а здесь чертоги
Эак-судья сидит там, с ним Минос
И честный Радамант, делами строгий,
До них никто из смертных не дорос.
И вот уж трон Аида с Персефоной,
И стынет кровь при виде двух богов,
Но что тому, кто болью сердца скован,
Зашедшему за грань живых миров?
Он только громче стал играть на лире,
Царице чувством сердце бередил,
Казалось, он один в подземном мире,
Так тих Аид заворожённый был.
Допел. Смахнула слёзы Персефона,
И глянул на певца суровый бог.
"Зачем оставил мир под небосклоном,
Зачем пришёл на кладбище эпох?
Тебя бы наказать мне надлежало,
Но тронул плач твой лёд души моей.
Изволь же мне ответить для начала,
Желай потом. Да только не жалей."
"Владыка! Ты прости великодушно
Живого сердца дерзостную речь,
Как воздухом дышать всем смертным нужно,
Так без жены мне равны жизнь и смерть.
Великий царь, могущество имущий
Над всем земным, живущим краткий срок!
Ко всем придёт твой ангел, смерть несущий,
Позволь же отменить мне свой урок.
Верни супругу - светлый смысл жизни,
Ведь всё равно мы будем позже здесь.
Молю: не хмурься в грозной укоризне,
Благого мне яви решенья весть."
Тем боги от людей живых отличны,
Что воля их - незыблемый закон.
Словами изменяя мир привычный,
Бог в бремя мыслей строго облачён.
"Да будет так!" Гремит царя решенье.
"Иди домой, и верь: жена с тобой.
Но лишь вперёд смотри; ни на мгновенье
Узреть нельзя до твёрдости земной"
Лишь эхо слов утихло в отдалении,
Склонился наш певец, и прочь пошёл.
Как день тянулось каждое мгновение,
Казалось, что бог времени был зол.
Далёк живой мир. Прочь из царства смерти
Герою уж казалось, путь закрыт,
Но вот Харон уж воды Стикса чертит,
Своей ладьёй по глади шелестит.
Чем дальше уходил от трона бога,
Тем больше страхом был Орфей пленён:
А вдруг напрасна вся была дорога -
Аидом дух жены заговорён,
Остался рядом с троном тёмной знати,
В стране безмолвных взглядов и скорбей.
Не слышен шелест Эвридики платья,
О, если б только прикоснуться к ней!...
И вот уж брезжит свет Земли светила,
Осталось им десятка два шагов,
Звала их жизнь, и к небесам манила...
Сгубил страх одиночества любовь.
Забыл певец им данные обеты,
Рассудок потеряв, назад смотрел.
Потерян шанс прийти обоим в лето,
Дух с плачем возвратился за предел.
Бессильны были песен грустных чары,
Стал глух к мольбам бесстрастный страж Харон.
Так кончилась история сей пары,
Красивейшей с рождения времён.
Мораль проста печальной этой песни -
Любовью победить возможно смерть,
Но только если в страсти круговерти
Блюсти и силу разума и честь
